- Прижгите им раскаленным железом обе пяточки, пусть дерутся на носочках. - Крикнул Сумрак.
Профессиональные палачи, так и поступили, подходя к лежащим на животе девушкам и мальчикам, по очереди прижигали босые пятки. Те вскрикивали и дергались, уж больно много нервных окончаний на стопе. Лишь одна девушка, и два мальчика закусив губу, сумели сдержать стоны. Похоже, что Сумрак был очень доволен.
- А теперь можете начинать боль. Я лично ставлю на ту команду, где мальчики. Мужчины проявили больше мужества.
Прозвучал сигнал, и началась очередная кровавая схватка.
Среди мальчишек был и Энрике. Он во сне вполне явственно ощущал боль от прижигания босых пяток. И видел кровь, а ноздри щекотал запах паленого мяса.
Затем начался бой - под звуки трубы и стук барабанов. Двенадцать девушек бросились на шестерых девушке и столько же мальчиков. Энрике сошелся с девчонкой. Она была значительно выше и крупнее ребенка-гладиатора. Но мальчишка то ловок и быстр. Во сне правда попалась ему соперница сильная, отбивающая выпады. И даже пару раз царапнула Энрике по плечу и щеке.
Мальчик прошипел:
- У мегера!
После чего перешел в решительно контрнаступление. Размахивал и всаживал. Девушка на носочках пятилась. Ей то пяточки подпалили. Энрике провел подсечку, и пробил мечом по бедру. Повязка лопнула, и девушка осталась совершенно обнаженной. Она еще раз отступила, и пропустила удар в голую грудь.
После чего выронила меч и встала на колени. Энрике не рискнул добивать красавицы и прошептал:
- Давай слово, что сдаешься!
Девушка пробулькала в ответ:
- Сдаюсь!
Энрике приказал:
- Лежи и не шевелись!
После чего мальчишка бросился на помощь своему напарнику. Он действовал предельно резво, и смог подрубить ножки девчонке. Так упала, истекая кровью.
Энрике восторженно произнес:
- Я забил гол!
И снова продолжился бой. Группа гладиаторов мальчики и девушки, против девушек брала вверх.
Но Энрике недолго радовался. Вот его самого оглушили сзади дубинкой. И подвесили мальчишку на дыбу. Вывернули из плеч суставы. А босые ноги зажали в колодку, и разожгли костер.
Палач нагребал жар под дыбу, а другой истязатель, раскалив проволоку, хлестал мальчишку по мускулистой спине. Это было так больно, и жестоко.
А огонь лизал мальчику босые подошвы. Подошел еще один палач и раскаленными щипцами стал прижигать грудь мальчишки. А тут появилась женщина, и стала сверлить белым от жара сверлом ребра.
Потом в голову, которую обрили наголо, стали капать кипятком. Сначала по капельке, а затем полили сильнее. И это жуткая боль.
Но и этого мало. Присоединили электроды к наиболее чувствительным местам, и врубили электричество на полную катушку.
А сверху уже лилась не вода, а расплавленное масло. Жуть...
После Энрике ткнули красный от жара ломик в глаза...
Мальчишка проснулся и вскрикнул... И стало еще страшнее. Один, в холодной тьме. Только слышен писк крыс.
Энрике произнес:
- Все будет хорошо... Все будет хорошо я это знаю!
И мальчишка поежившись, снова попытался уснуть...На сей раз он увидел Валентину.
Девочка шла по каменистой дороге в направлении Мехико. Ее босые ножки были в ссадинах и ушибах, подошвы потрескались и болели. Путь тяжелый и мучительный. Но девочка идет. И даже улыбается и пытается петь.
Хотя выходит у нее и натужно...
Я юная красавица принцесса,
Ищу свою небесную любовь...
Я верю, будет мне все интересно,
Хоть проливает Дьявол, жутко кровь!
Я родилась в алмазной колыбели,
Средь миллионов подданных и слуг...
Но все вельможи страшно надоели,
Мне полюбился мальчуган-пастух!
И вот король со трона меня выгнал,
Бреду по камня острым босиком...
Они вонзились в пятки, словно иглы,
Я волей пру себя, тугим силком!
Хотелось мне добиться восхищенья,
Но кто босую девку приютит...
Хоть попроси у короля прощенья,
Но сердце сюзерена монолит!
Забрали платье шитое алмазом,
И вместо шелка роба у меня...
Хотя имела все капризы сразу,
Но счет пришел, и выросла пеня!
Такие яства ела, не представить,
Теперь горбушка хлеба на обед...
Готова, Люцифера даже славить,
Коль даст нечистый мудрый свой совет!
Хочу летать повыше к ярким звездам,
Объять глаза вселенной и луну...
Ну неужели девке с покаяньем поздно,