Возможно, слова государя и тепло его ладони и в самом деле породили в Василии неодолимую любовь к знаниям. В двадцать лет он бежал из дома в Москву, где поступил в Славяно-греко-латинскую академию, в класс риторики.
Судьба студента, не покорившегося воле родителей, известна: голод, нужда, поиск случайных заработков. Не миновала эта чаша и Василия Тредиаковского.
Невзгоды не сломили его. Беглец из отчего дома быстро освоился в Москве и даже написал свои первые стихи, драмы «Тит» и «Язон», «Плач о смерти Петра Великого».
Пошли в народ творения Тредиаковского и иного содержания: удалые, веселые песни, за которые могли не только выгнать из академии, но и заковать в железо.
Спустя много лет Василий Кириллович любил иногда послушать в злачных заведениях написанные им в молодости песни, которые исполнялись уже как народные.
А вот ранние «вирши» и драмы Тредиаковского были утеряны еще при жизни автора.
Что заставило его снова пуститься в бега? Почему, не доучившись в Славяно-греко-латинской академии, в 1726 году он спешно покинул Москву?..
Отправился не куда-нибудь, а — за границу!.. Шаг, по тем временам, — отчаянный.
Причины столь рискованного поступка назывались разные: «Весьма набедокурил школяр в Первопрестольной и, убоявшись наказания, пустился в бега…»; «Исполнял секретную государственную миссию…»; «Покинул отечество по воле некоей важной особы…» и тому подобное.
Сам Василий Кириллович утверждал, что спешно отправился за рубеж, лишь желая расширить кругозор и знания. Может, и в самом деле, «тепло царской длани» пробудило неодолимую страсть к науке?
Вначале Тредиаковский отправился в Голландию. И снова в его биографии — непонятные эпизоды. Как он, не имея денег, высоких покровителей, связей при царском дворе, смог покинуть империю, преодолеть несколько государственных границ? Почему безродного студента приютил в Голландии русский посланник граф Иван Головин?
Если Тредиаковский бежал из Отечества, то как посмел отправить в Святейший правительственный синод прошение: «Определить годовое жалованье для окончания богословских и философских наук в Голландии»?.. Впрочем, прошение было отклонено: проситель все же считался беглецом из Славяно-греко-латинской академии.
Еще одна загадка Василия Кирилловича: на родине объявлен беглым, и в то же время — доброе отношение к нему и покровительство осторожного, прозорливого вельможи Головина.
В Гааге Тредиаковскому приходилось выполнять отдельные поручения русского посланника. Но в официальных донесениях в Санкт-Петербург его имя не упоминалось.
1727 год. У Василия Кирилловича — снова резкая перемена в жизни: учеба в Сорбонском университете.
Как он сам сообщал о своем появлении в Париже: «шедши пеш за крайней уже своей бедностию»…
Конечно, путь из Гааги во французскую столицу для русского человека — пустяк. Расстояние — в два раза меньше, чем от Петербурга в Москву, и состояние дорог не сравнимо с нашими: что — в XXI, что — в XVIII веке.
Однако Тредиаковский добирался из Гааги в Париж почти месяц. На столь медленном передвижении сказались поэтическая натура и любознательность русского студента.
Василий Кириллович останавливался в селениях вблизи Брюсселя и Намюра, в городках Шарлеруа и Гюйз. Он любовался природой и наблюдал за работой крестьян и ремесленников, посещал городские базары и даже несколько дней поработал лодочником на реке Уаз.
Француз-перевозчик, с которым Тредиаковский случайно познакомился, поранил руку. И Василий Кириллович на время заменил его.
По-разному относились голландцы, бельгийцы, французы к путнику-иностранцу, который задавал вопрос: «Как пройти в Париж?». Одни отделывались взмахом руки, указывая направление. Другие отвечали обстоятельно и сами расспрашивали путника, из каких он земель. Для жителей Западной Европы в начале XVIII века русский на их дороге был еще в диковинку.
Несколько раз Тредиаковскому попадались «шутники». Они указывали путь не в столицу Франции, а куда-нибудь в Реймс или Амьен.
После долгих плутаний, с неизменным вопросом к встречным «Как пройти в Париж?», русский странник снова выходил на нужную дорогу.