Вот такая полиция, которая милиция!
— Дз-з-з-з-з-з-з-з!!!
Кнопку звонка упорно топил чей-то палец. Быстро приехали!
Было ясно, что это они — полицейские!
Сергей прильнул к глазку. Точно — полиция!
Он отщёлкнул в сторону трубки замка и, перепрыгнув через поднимавшегося с пола налётчика, пробежал на кухню — из вазочки с конфетами зачерпнул горсть шоколадных в карман. Говорят, шоколад влияет на позитивные эмоции. Ему, в ближайшее время, позитивных эмоций потребуется много, очень много.
— Майор Антонов, заграничный отдел, — заявил «его» юноша, вставший с пола.
Сергей, удивляясь наглости молодого злодея, набивая карманы трико и куртки конфетами, выглянул из кухни — юноша светил «корочкой» перед представительным сержантом, тоже двухметровым, толстым, с автоматом АКСУ, лет пятидесяти…
Рука Сергея с новой горстью конфет замерла над вазочкой — не бывает таких сержантов полиции! Это новая подстава!
«Сержант» и «фээсбэшник», заметив Сергея, обернулись к нему и застыли, словно в сцене гоголевского «Ревизора».
Их удивление потрясло Сергея сверх всякой меры — его внутренний голос шепнул, что пришла смерть. Вот так она выглядит для него — сержант и фээсбэшник.
Кулак, сжавший новую горсть конфет, безвольно расслабился. Почему-то, конфеты прилипли к пальцам, хоть и были в скользкой обёртке. Видимо, от волнения, руки сильно увлажнились, а может быть, когда человек понимает, что пришёл конец его физическому существованию, организм выдаёт какие-то электромагнитные импульсы, которые мы все примерно изучили в школе, а после забыли за ненадобностью…
Конфеты попадали из разжатой ладони в вазу по одной: «Пак! Пак! Пак! Пак! Пак!».
Толстый здоровяк «сержант» вдруг радостно вскричал:
— Сергей Антонович! Это вы?! А я, словно во сне… Точно, это же ваша квартира!
Сергей отупело опустился на диванчик у кухонного стола. Это же отец Мойши Рузова. Он был татарин, а его жена, мать Мойши, числилась чистокровной еврейкой, с обильной роднёй в высших сферах трех самых еврейских государств мира: США, Израиля и России. Но отец Мойши Рузова, близкого друга и одногодки сына Сергея — Алёшки, боксёра и забияки, был не «сержантом» полиции, в свои пятьдесят с хвостищем лет, а инженером…
Он, этот «сержант-инженер», поправляя непривычный ему, тяжелый на плече, короткий автомат АКСУ, подошёл к Сергею.
— Сергей Антонович, вы великий мастер единоборств, вы такой пример моему сыну! Они с вашим Алёшкой вот такие дружки-корешки!
— Да, знаю, — автоматически отозвался Сергей, тупо глядя перед собой. А он-то поверил, что его отпустили, что он уже пять лет жил своей тихой жизнью обывателя, и никому уже до него не было дела. А он, все эти годы, был под колпаком…
— Сергей Антонович, я давно наблюдаю за вами, — мягко произнёс «сержант-инженер».
— Теперь я это понял, — отозвался Сергей, глядя перед собой.
— Сергей Антонович, подпишите открытку моему сыну. Вы пятикратный чемпион по этим ужасным боям — вы герой всей молодежи района! Вас никто не может победить уже…
— Савва, к чему это? Вы, правда Савватей, или, какой-нибудь, ИКС-5?
— Правда, Савва… Савватей Рашидович… Простите, что устроили маскарад.
— Зачем я понадобился конторе? Я уже стар для работы.
— Ну-у-у… Вы только силу свою набрали!
— Физически. А душа моя просит отдыха. Не могу я больше жить чужой жизнью!
— Стране нужно.
— Кому, конкретно? Страна — понятие растяжимое…
Савватей и оправившийся злодей, отрекомендовавший себя майором заграничного отдела, потеснив Сергея, вошли на кухню. Вслед за ними квартиру наполнили двухметровые отутюженные сорокалетние «сержанты», с короткоствольными автоматами, с множеством орденских планок… На чистом кухонном столе (Сергей всегда поддерживал кухню в идеальном порядке, ибо приготовление пищи было его любимым занятием) появились деликатесные закуски, пластиковые рюмки и стаканы.
— Сергей Антонович, крепко ты меня приложил, — заявил «майор», трогая свою челюсть.
— Ты мне не «тычь», мы ещё вместе не пили, — устало отозвался Сергей, а в мыслях было одно: «Контора так и не отпустила… Что будет теперь с сыном Алёшкой?»