Венгры-язычники были рослыми, смуглолицыми, с длинными черными волосами, свисавшими почти до плеч. Они одевались в длинные рубахи, в короткие безрукавки, носили мягкие кожаные сапоги, войлочные шляпы. Оружия ни у кого из венгров-язычников не было, только короткие, витые из ремней плетки висели на поясе.
Высокий старик, отличавшийся от других только нарядной суконной шапкой с опушкой из бобрового меха, спросил Юлиана:
— Кто ты и зачем пришел к нам?
Выслушав торопливый ответ, старик окинул взглядом старый халат, в который обрядил Юлиана сарацин, и произнес строго:
— По преданиям древних, мы знаем, что где-то есть другая Венгрия, куда ушли наши соплеменники, но не знаем, где она. Если ты пришел оттуда, будь нашим гостем и братом!
Следующие дни слились для Юлиана в непрерывную вереницу обильных пиров. Венгры-язычники водили Юлиана из селенья в селенье, и всюду он находил благодарных слушателей, живо интересовавшихся своими далекими сородичами. Но когда схлынуло волнение встречи, Юлиан отметил и нечто огорчительное. Венгры-язычники равнодушно и даже насмешливо выслушивали его проповеди, как будто совсем не думали о спасении души. Ученье об истинном боге они воспринимали как занимательную сказку, верить в которую не пристало взрослым мужчинам…
Надеяться на быстрое обращение венгров-язычников в истинную веру не приходилось, но все же путешествие не казалось Юлиану бесплодным. По соседству с селениями венгров кочевали монголы, и Юлиан многое узнал о завоевателях. Он записывал рассказы о монгольских обычаях и монгольском войске:
«…Монголы стреляют из луков дальше, чем воины других народов. Однако мечами и копьями они сражаются менее искусно…
…Во всех завоеванных странах монголы без промедления убивают князей и вельмож, которые могут быть опасны…
…Пленных они посылают, кое-как вооруживши, в бой впереди себя. Даже если пленные хорошо сражаются, благодарность им невелика, но если они отступают, то все безжалостно умерщвляются».
О численности монгольского войска венгры-язычники не знали. Они говорили Юлиану, что воинов у хана бесчисленно много и что нет такой страны и такого народа, который бы устоял перед ними…
Ничего не подозревающая Европа должна быть предупреждена о грозной опасности, и это сделает он, простой монах, — думал Юлиан. Пора, пора возвращаться!..
Однако как ни торопился Юлиан с отъездом, он все-таки решил задержаться, узнав о прибытии в землю венгров-язычников монгольского посла. Через старейшину он испросил разрешения встретиться с послом и получил согласие.
К изумлению Юлиана, монгольский посол не походил на степняка ни обликом, ни обращением. Это был вежливый и образованный человек, он свободно говорил на венгерском, русском, куманском, тевтонском и сарацинском языках, поднимал золоченый кубок с вином изысканно, как истинный дворянин. Мирно и неторопливо текла беседа, украшенная редкими напитками и вкусными яствами, и только свирепого вида телохранители с обнаженными саблями в руках безмолвно напоминали Юлиану, что сидит он с послом страшных монголов.
Беседовали долго, но на другое утро, вспоминая речи посла, Юлиан не сумел найти в них ничего нового о монголах. Посол охотно разглагольствовал о разных диковинах: о чрезвычайно многочисленном и воинственном народе, который будто бы живет за страной монголов, отличается великим ростом и имеет такие большие головы, что они совсем несоразмерны с телом; о стране Сибирь, которая окружена Северным морем, обильна съестным, но зима там жесточайшая до такой степени, что птицы замерзают на лету, а из-за обилия снега никакие животные не могут ходить, кроме собак. Четыре большие собаки тащат сани, в которых может сидеть один человек с необходимой едой и одеждой…
Любезным и словоохотливым казался посол, но, когда Юлиан пробовал перевести разговор на монгольские дела, сразу замолкал. Сам же он то и дело задавал короткие, точные вопросы, и Юлиану стоило немалого труда уклоняться от ответов. Юлиан с досадой думал, что не смог выпытать у посла больше, чем тот от него самого, а ведь он, Юлиан, нарочно старался не говорить ничего существенного. И еще подумал Юлиан, что дикая необузданная сила завоевателей направляется холодным расчетливым разумом, и ему стало страшно…
Юлиан покинул гостеприимную землю венгров-язычников 21 июня 1236 года. Его подгоняли тревожные вести о приближении к Волге огромного монгольского войска. С торговым караваном он благополучно добрался по Каме, Волге и Оке до земли русских.