На следующий день государь отправился в свой сад, и нас также пригласили на пиршество. Ничего прекраснее того сада я прежде не видывал. Царский престол стоял под чинарой, густая крона ее не пропускала ни дождя, ни солнца. Листва деревьев была столь густа, что их кроны образовали зеленую беседку. И сад был обширен, как целое царство, и нельзя было охватить его взором.
Царь сидел под той чинарой, и с ним восседали триста вельмож. Усадили и нас за трапезу. Прошло немного времени, и, взглянув вверх, царь увидел на дереве птичьи следы. Тотчас обратился он к рабу: «Погляди, что там такое, никогда здесь не бывало птиц, отчего же теперь встречают меня столь непочтительно!» Рассердился он на садовников. Когда слуга полез на дерево, с ветки слетел соловей. Доложили царю вельможи: «Ты прав, государь, мы тоже здесь никогда не видывали птиц, но садовник не виноват, птица, где хочет, там и садится. Следует удивляться, что на это дерево до сих пор не садились птицы, ведь ими полон ваш сад. Кажется нам, что это добрый знак».
Ничего не ответил царь. Сидели мы в том саду, пили, угощались, охотились. Утомленные, с удовольствием предавались отдыху, и еще хотелось нам узнать всю правду о царе и его царстве.
Через некоторое время получили мы весть о том, что царица забеременела. Поднялась тут великая радость в целом городе. Мы решили было уходить, но государь не отпустил нас, говоря, что приход наш оказался счастливым для него и, пока не получит он какую-либо весть, хорошую или дурную, нас не отпустит. Остались мы там.
Истекло девять месяцев. Родился мальчик, телосложением подобный льву, ликом — солнцу. Сорок дней праздновали рождение наследника. По прошествии же сорока дней государь загрустил.
Во время торжеств царь издал приказ: всем — гостям и местным жителям — находиться на площади и по домам не расходиться. Когда нас призывали, мы шли пировать во дворец, если же нет — веселились на площади. Такой стоял шум и гам, что можно было оглохнуть.
На сороковой день царь вышел хмурый, молчаливый, сел на престол, поникнув головой. Никто не смел расспрашивать его. Наконец не выдержало сердце визиря, подошел он к государю и обратился к нему, преклонив колена: «О царь, служил я отцу и деду твоему, давно уже при тебе нахожусь, но не видел я ни тебя, ни отцов и дедов твоих столь мрачными. Что тяготит тебя? Разве теперь время грустить, когда родился у тебя сын, равного которому ни у одного правителя не бывало. Если мы провинились в чем, спрашивай с нас построже, отчего не откроешь нам причину своей печали?»
Взглянул царь на визиря и промолвил: «Позови всех мудрых и ученых мужей нашего города и пришлых чужестранцев. Может быть, разрешат они мои сомнения. Я расскажу о том, что тревожит меня». Собрались мудрецы и философы, позвали и нас. И повел государь такой рассказ: «Этот сад я получил в наследство от своих предков. Любил я пировать там, и, когда входил под его сень, птицы своим дивным пением развеивали мою кручину. И только к моей чинаре никогда птицы не подлетали и на ней не гнездились. Недавно вы сами видели, что на ее ветвях сидел соловей. После того прошла неделя, и мы узнали о том, что царица беременна. Я счел появление птицы добрым знаком и три месяца не подходил к чинаре, чтоб не потревожить соловья. Когда сердце мое не выдержало, я пошел в сад и увидел, что соловей свил на моей чинаре гнездо. Я сказал царице: «Мой добрый вестник соловей свил гнездо». Она улыбнулась и ничего не ответила. Прошло еще немного времени. Когда во чреве ее зашевелилось дитя, я возрадовался и пошел в сад, чтобы поглядеть на соловья. Соловей меня не боялся. Я увидел, что птица откладывает яйца. После того забыл я и про сад и про соловья, тревожился об одной царице. Но исполнился срок, государыня родила сына, и только тогда я вспомнил о соловье, подосадовал на себя, что не навещал его так долго. Отправился я в сад и увидел в гнезде птенца, и тут мне доложили, что ожеребилась моя вороная кобыла. Велел я принести жеребенка и отправил его царевичу. А птенца завернул в платок и велел кормилице: «Появились они на свет в один день с моим сыном, следует их растить вместе». Отвечала она мне: «Пусть птенец остается в гнезде, пока не оперится и не окрепнут у него крылья». Я так и поступил, время от времени приходил поглядеть на гнездо, боялся, чтоб соловей не улетел. До сего дня птенец не покидал гнезда и голоса его я не слыхал. А сегодня, когда я вошел в сад, он сидел на краю гнезда. Трижды вскричал он, забил крыльями и обратился на север. Я не понимаю, что бы это могло значить, и хочу услышать ваше мнение».
Визирь сказал: «С самого начала тот соловей явился вестником добра — послал тебе господь сына. Громкий его крик — знак того, что вернет он вашему роду величие времен твоего деда». Все говорили разное: одни одно, другие другое, то, что было им приятно. И наконец, выступил наш предводитель и молвил: «Следует о том спросить у звездочетов, испытать судьбу!» — и указал на меня: «Вот добрый звездочет». Обиделся визирь: «Не шути надо мной, брат, я видел на своем веку много знаменитых звездочетов».
Тут в спор вмешался царь: «Кто разберется в этом деле и излечит печаль моего сердца, перед тем я в долгу не останусь, не так уж я беден!» Мой наставник поклялся царю: «Я не шучу, а правду говорю. Я учитель этого юноши, но он превзошел меня и знает больше моего».
Повинуясь государю, мы сели и стали по звездам читать судьбу царевича. Все узнали о нем и о том соловье. Много тяжких испытаний было ему написано на роду, и мы боялись о том докладывать его отцу. А царь думал, что мы еще не выполнили задания и потому к нему не являемся.
Прошла неделя. Визирь сказал: «Почему мы не приводим их и не спрашиваем, что сулит судьба нашему Царевичу?» Позвали нас, и мы пришли. Наставник мой был уже стар и из боязни не посмел ничего сказать. Я же сказал так: «Раз мы взялись за пророчество, лгать не следует, ибо не сегодня завтра ложь эта всплывет наружу. Я скажу все, что узнал, а государь, если пожелает, пусть снесет мою голову с плеч». На это царь ответил: «Братья, чего вы страшитесь? Добрая доля или злая ждет моего сына — вы мне только откройте правду, ведь не ваша в том вина, каждый получает по заслугам!» Я встал и доложил: «Государь, дурного ничего нет, бог послал тебе такого сына, какого никогда не было в вашем роду. Всем он хорош — и ликом, и станом, и сердцем. Вырастет он истребителем дэвов, искоренителем зла, сеятелем добра, но суждено ему вынести множество испытаний».
Понравились царю мои слова, и он сказал: «Сынок, не скрывай от меня ничего, говори все, как есть». Я отвечал: «Скрывать негоже, не один он для этого дела родился. В одну ночь с ним появились еще шестеро: соловей, жеребец Черная птица, Зеленый змей, Белый змей, Красный дэв и дочь царя Севера. Все четверо — суженые той девы: соловей и конь будут служить царевичу, а змеи и дэв — с ним враждовать. Птица будет приносить наследнику вести из дальних краев, а конь, боевой и быстрый, спасет его от многих опасностей. У соперников царевича таких помощников нет — они уповают на свои колдовские чары».
Спросил меня царь: «Какую пользу принесет моему сыну соловей? Как он сумеет предупредить его?» Я доложил: «По воле божьей царевичу ведом птичий язык. Когда соловей вскричал и обратился на север, это означало, что сын ваш, которому исполнится пятнадцать лет, отправится в те края, куда указал соловей. Столько битв и войн ждет его впереди, что и сам он потеряет надежду, а вы и вовсе сочтете его мертвым. Но вернется он к вам с такой славой и добычей, что обновит ваш трон и присоединит множество владений».
Спросил царь: «Назови мне все беды, какие его ждут, все битвы и сражения!» Я доложил: «Четырежды придется ему в бою так туго, что живым его никто не сочтет. Один раз, выпив зелье, потеряет он сознание на три дня, но господь спасет его».