Другого выхода не было — облачился он во все белое, оседлал белого коня, повесил на плечо белый лук, взял в руки белое копье. Выехал на площадь и стал браниться, поигрывая копьем: «Какому дураку и невежде жизнь надоела, зачем он явился во владения мои и убил моих драконов? Чего тебе надо от меня? Думаешь, если убил одного неразумного змея, то и меня так легко одолеешь? Ежели не желаешь себе зла, ступай туда, откуда пришел! Если же нет — позаботься о гонце, чтоб известил он родителей о твоей смерти!»
Гварджасп стоял молча и наблюдал за противником. Он не спешил. Чувствовал, что, не надеясь на колдовскую силу, змей старается запугать его угрозами. Крикнул он тогда ему: «К чему пустая болтовня! Дни твои сочтены, падешь ты от моей руки! Ибо хочу я избавить людей от твоих колдовских козней!»
Услышав такие дерзкие речи, колдун разъярился, отложил копье, взялся за лук и обрушил на Гварджаспа дождь стрел. Заспешил и Гварджасп, пришпорил коня Черную птицу, увернулся от стрелы, подъехал к змею со спины. Тот увидел, что царевич неуязвим для стрел, и метнул в него копье. Тем временем Гварджасп сбоку наскочил на него и замахнулся мечом. Выхватил меч и змей, и бились они безжалостно. Кольчугу царевича никакое оружие пробить не могло. Добрый панцирь и на колдуне был, но меч Гварджаспа пронзил его и сильно поранил плечо. Выронил змей меч, отбросил тогда и царевич оружие, схватились они врукопашную. Змей надеялся на свое колдовство, а Гварджасп — на свою силу. Схватка их походила на столкновение гор. Долго сражались они, а потом прибег змей к волшебным чарам и внезапно исчез вместе с конем.
С удивлением глядел я на это. Подлетел к царевичу соловей: «Ты думаешь, этот колдун исчез? Разве ты не видишь — туманом стелется он над землей. Перебьет он ноги твоему коню, сбросит тебя с седла и придавит. Ты нацелься своим копьем, авось попадешь и не только колдовство из него выбьешь, но и поганый дух!» Подобрался туман к Гварджаспу, но не успел он обволочь ноги коня, как царевич нацелился копьем и пронзил нечистому грудь. Вскочил на него конь Черная птица и стал топтать его четырьмя копытами. Враг только сумел схватить его своими могучими руками и так сжал, что у коня затрещали ребра. Добрался он и до ноги Гварджаспа, но, хотя и не сломал ее, причинил ему сильную боль. Тут соловей подсказал царевичу: «Не сдавайся из-за пустячной боли! Стукни булавой колдуна по голове, а коня огрей плетью, чтоб забыл он о помятых боках и прибавил скорости!»
Достал Гварджасп свою тяжелую булаву, размахнулся, но в голову змею не попал, зато угодил в плечо, так что тот сразу разжал руки и выпустил Черную птицу. Конь едва держался на ногах. Огрел его царевич плетью, и тот, собрав последние силы, отскочил в сторону. Затем задрожал он и стал валиться наземь. Едва Гварджасп успел соскочить с седла, как конь его пал замертво. Заплакал тут царевич горючими слезами и стал попрекать соловья: «Будь ты проклят, негодный! Для того покоя ты мне не давал! Если погибнет мой конь, я и тебя убью, и сам в живых не останусь!» Тут обратился я к Гварджаспу: «Не гневайся, гнев приносит только вред, а не пользу. Пойдем поглядим, если колдун еще жив, может, научит он нас чему, как змей Зеленый научил». Подошли мы к Белому змею. Лежал он навзничь, не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой, и походил на поверженный платан с поникшими ветвями. Грудь и плечи его были подобны снежной горе. Видимо, господь невзлюбил его за колдовские чары, иначе смертному с таким богатырем ни за что бы не справиться. Раскрыл он глаза, увидел Гварджаспа и заговорил: «Я получил по заслугам, а теперь постарайся, заклинаю тебя, чтобы светило земли, утренняя заря, моя погубительница — дева Тумиан не досталась бы злому, поганому дэву». Отвечал на это царевич: «Нечистый! Если ты так пекся обо мне и не хотел, чтобы красавица досталась дэву, зачем убил моего коня?» Усмехнулся колдун: «Пока была у меня сила, не скрою, и тебе гибели желал, и твоему коню, но ныне я умираю, а никто, кроме тебя, той девы недостоин! Садись на моего коня — зачем тебе Черная птица!» Конь Белого змея был, подобно хозяину, исполнен колдовства, и змей надеялся, что, раз он сам не сумел справиться с Гварджаспом, так хоть конь отомстит ему. Но не тут-то было! Отвечал ему царевич: «Будь проклят и ты и тот, кто сядет на твоего коня! Он, как и ты, колдун, ибо на глазах моих стал невидимым!»
Застонал тогда Белый змей: «Бог отвернулся от меня. Пришла погибель моя, тщетны все мои старания, не сумел я и конем соблазнить его! К чему теперь пустая болтовня! Слушай: есть у меня одно снадобье, достань его, дай выпить Черной птице. Сдери с меня кожу, оберни коня, он согреется и исцелится. Выколи мои глаза, один пришей к одному плечу, второй — к другому. Когда дэв выльет на тебя кипящий дождь — вреда не принесет. Собери мою желчь и ею промой глаза, иначе дэв напустит такого пару, что ты ослепнешь. А желчь моя не только тебе, но и любому слепцу поможет. Перстень надень на мизинец, он поможет тебе пройти мимо недремлющей стражи, и дэвы увидят тебя дэвом, драконы — драконом, никто не угадает, что ты человек. Если проявишь с ними такую же силу, как со мной, им с тобой не справиться никакими чарами».
С этими словами [колдун] испустил дух. Сначала мы искали целебное снадобье, которым он велел исцелить коня. Наконец отыскали в его волосах коробочку размером с яйцо рябчика. Достали то, что в ней было, растерли и дали испить коню. Конь разве что дышал, а так совсем как мертвый валялся. Вышли тут горожане, поздравили царевича с победой, осыпали его множеством самоцветов и жемчугов, поднялось веселье, но мы не слышали ничего, горюя по коню. Содрали мы со змея кожу, обернули ею коня. Утром опять напоили снадобьем. Он все еще лежал, а к полудню встал на ноги и заржал, как обычно. Возрадовались мы, а царевич заторопился в путь.
Но стали горожане его упрашивать: «Сегодня еще отдохни у нас, ты много сил потратил в жестокой битве, дай и коню своему передохнуть!» Остались мы в Белом городе. На рассвете отвели нас в баню и поднесли Гварджаспу множество чистых и мягких одежд. Был среди них один кафтан: на правом плече драгоценными камнями было вышито солнце, на левом — луна, на груди сверкал рубин, а вокруг него жемчуга. Пояс и кинжал были усыпаны изумрудами и алыми яхонтами. А также поднесли ему царский венец, своим сиянием освещавший тьму. Молвили горожане царевичу: «В подношениях наших ты не нуждаешься, ибо все завоевал своим мечом. Принесли мы тебе эти дары, чтоб ты не подумал, будто в нашем городе нет сокровищ, достойных тебя. Окажи нам милость, осмотри хоть одну из сокровищниц и опечатай ее своим перстнем, дабы всяк знал, что мы твои подданные!»
Гварджасп не хотел задерживаться, но я сказал ему: «Так нельзя, на эти города никто не нападал из страха перед колдунами, а когда прослышат про гибель, их разорят и расхитят все, если не будет знака ничьей власти. И случится с ними то же, что случилось с вашим царством».
Послушался меня Гварджасп. Пошли мы в мраморный дворец, осмотрели его, после увидели хрустальную башню, верхушкой достигавшую облаков, в которой хранились бесчисленные сокровища. […] Сломал царевич прежнюю печать и поставил свою.
Выполнив наказ Белого змея, мы тронулись в путь. Двенадцать дней мы шли, никого не видя, мирно, весело, без тревог и опасностей. Ночью спокойно спали, днем ехали, не встречая препятствий. На тринадцатое утро, когда царевич спал, соловей куда-то улетел, а через два часа вернулся, разбудил Гварджаспа и что-то ему сказал. Вскочил Гварджасп, достал гвозди из дедовских каблуков, подковал ими коня, глаза змея нашил на плечи поверх кольчуги, промыл глаза желчью, надел на мизинец заветный перстень и сказал мне: «Простимся! Сегодня прибудем мы к Красной скале, там я встречусь с Красным дэвом, кто знает, что ждет меня!» Я молвил в ответ: «Пока я жив, с тобой не расстанусь, что бы ни случилось!» — «Но если дэв нашлет на нас кипящий ливень, — возразил царевич, — меня спасут глаза Белого змея, а с тобой что станется?» — «Что бы со мной ни сталось, — упорствовал я, — тебя не покину!» Сколько ни упрашивал меня Гварджасп, я все же настоял на своем. Красную скалу я знал, находилась она неподалеку, но дэва того не видел и ничего о нем не ведал.