— Чего тебе, Уве? — поинтересовался я у переминавшегося с ноги на ногу школяра, который никак не мог собраться с решимостью меня о чем-то попросить.
— Мой жезл, магистр… — произнес он, нервно покручивая на пальце новенький серебряный перстень ассистента магистра-управляющего. — Верните, пожалуйста…
Вид школяр при этом имел донельзя смущенный, но мне и в голову не пришло пытаться его отговорить. Я расстегнул саквояж и протянул пареньку волшебную палочку, правда, не преминул при этом предупредить:
— Уве, ты теперь сам себе хозяин, своя голова на плечах. Просто учти, что, когда в следующий раз надорвешься, тебя могут уже и не откачать.
— Учту, магистр, — с достоинством ответил школяр, принял жезл и тут же глухо забухал, пытаясь совладать с приступом кашля.
Микаэль сочувственно похлопал паренька по спине, а я окликнул ведьму:
— Марта! Что с лечебными травами? Надо пополнить запасы?
— На пару седмиц хватит, — покачала ведьма головой.
Маэстро Салазар смерил уже переодевшуюся в мужское платье девчонку придирчивым взглядом и вздохнул.
— Не Марта, а Мартин! — укорил он меня. — И, Филипп, тебе не кажется, что ее пора сажать на диету?
— Куда-куда меня надо посадить? — насторожилась ведьма.
Уве фыркнул, подавившись смешком.
— Что еще? — возмутилась девчонка. — Что я смешного сказала?
— В переводе со староимперского слово «диета» означает «режим питания», — пояснил я Марте. — Маэстро намекает, что ты слишком много кушаешь в последние дни.
— И ничего я не намекаю, я прямо говорю, как есть! — заявил Микаэль.
Ведьма сверкнула льдисто-серыми глазами и зло спросила:
— Тебе жалко, что ли?
— Да ни в жизни! — улыбнулся бретер. — Но Адалинда откормила тебя до такой степени, что на мальчика ты уже как-то и непохожа.
Уве прекратил давиться смехом и расхохотался в голос, а маэстро Салазар потрепал девчонку по щеке. Та вспыхнула, откинула его руку в сторону и ушла, но перед тем с обидой посмотрела на меня.
— Микаэль, ты к ней несправедлив, — укорил я подручного. — За последние дни она, конечно, немного… округлилась и прибавила в весе, но дело не столько в питании, сколько в эфирном теле. Когда я встретил Марту, оно больше напоминало лохмотья, а сейчас восстановилось и перестало иссушать плоть.
Маэстро Салазар кивнул и вдруг отвесил Уве затрещину.
— Чего ржешь как сивый мерин? Мотай на ус! Если не приведешь в порядок энергетические узлы, ничем хорошим для тебя это не закончится.
Школяр потер затылок и обиженно засопел, но дерзить бретеру не решился; Микаэля он откровенно побаивался.
— Учту, — пробурчал Уве.
— Учти-учти! — кивнул маэстро Салазар и вдруг послал воздушный поцелуй кому-то за нашими спинами.
Я оглянулся и увидел в одном из окон сеньору Белладонну, она погрозила Микаэлю пальцем и скрылась из вида.
— Ну кто бы мог подумать! — озадаченно протянул я.
— Что тебя смущает, Филипп? — с нескрываемой ехидцей поинтересовался маэстро Салазар.
— Смущает меня, дружище, твоя расположенность к ее светлости. Не замечал за тобой прежде подобного всепрощения.
— Всепрощение? Фьюи! — присвистнул бретер. — Не забивай себе голову такой ерундой, Филипп. Я поквитался с Адалиндой за былое, только и всего. — Он подкрутил ус и с некоторой даже гордостью добавил: — Дважды.
— Что — дважды? — не понял Уве.
— Дважды поквитался, — пояснил маэстро Салазар. — Или думаешь, я на такое уже не способен? В старики меня записал?
Школяр покраснел.
— Как можно?! Что вы за человек такой? Ее светлость в трауре! Она… она столько сделала для нас! А вы… говорите такое!
— Траур? Ну не знаю, не знаю. Панталоны на Адалинде были отнюдь не черные, — добил паренька Микаэль.
Уве развернулся и порывисто зашагал прочь, тогда бретер обратился ко мне:
— Ох уж этот юношеский максимализм!
Я махнул рукой:
— Жги, Микаэль. Не сдерживай себя!
— В смысле? — Маэстро Салазар склонил голову набок. — О чем ты, Филипп?
— Сначала ты до крайности раздраконил Марту, затем плюнул в душу Уве. Теперь, надо понимать, пришла моя очередь. Разве нет?
Микаэль лишь фыркнул и без запинки выдал: