Я испустил страдальческий вздох:
— Есть разница между «открыть человеку глаза» и «плюнуть ядом». И потом — чего ты напустился на Уве?
Бретер подступил ко мне и постучал пальцем по груди.
— Юношеский максимализм! — со значением произнес он. — У нашего юного друга слишком восторженный образ мысли и слабость к зрелым женщинам в теле. Видел бы ты фру Эмму из Регенмара!
Я страдальчески поморщился:
— И что в этом плохого?
— Плохо, что в этом конкретном случае Уве принимает хорошее отношение за расположение иного рода. Понимаешь, о чем я?
— Ты сгущаешь краски!
— Пусть так, зато теперь он точно не наговорит маркизе наивных и нелепых благоглупостей вроде признаний в искренней и вечной любви, — продолжил настаивать на своем Микаэль.
Я с интересом присмотрелся к подручному. Тот все понял верно.
— Гадаешь, не придумал ли я все? — ухмыльнулся он и оттянул ворот сорочки, демонстрируя припухший след от укуса. Полукружье оставленных зубами синих отметин прерывалось парой красных ссадин, где кожу проткнули клыки. — Если Адалинда и змея, то определенно не ядовитая, — подытожил маэстро Салазар.
Я никак комментировать его высказывание не стал.
Резиденцию рода цу Лидорф мы покинули в напряженном молчании, но отнюдь не в тишине. Цокали по брусчатке подковы коней, шмыгала носом Марта, злобно сопел нахохлившийся Уве, беззаботно насвистывал под нос Микаэль. Я постукивал пальцами по луке седла и мысленно выстраивал в голове маршрут. Риерское отделение Вселенской комиссии по этике было конечной точкой пути, но до прибытия туда требовалось посетить представительство ордена Ангельской милости. Братья-ангелисты помимо множества благочестивых дел занимались еще и проведением расчетов при разного рода сделках, а их долговые расписки полагались ничуть не менее надежными, нежели векселя крупнейших банкирских домов.
Уве и Микаэля я оставил во внутреннем дворе представительства ордена, а Марту потянул за собой, чем ту немало удивил.
— Зачем мы здесь, Филипп? — насторожилась ведьма, с некоторой даже опаской посматривая на посетителей и монахов.
— С тебя станется сцепиться с Микаэлем, а это не то место, где стоит устраивать скандал.
Марта в ответ на мои слова раздраженно фыркнула, но все же переборола возмущение и промолчала. Меня подобная выдержка только порадовала.
В представительстве ордена мы в итоге пробыли немногим более часа. Помимо направления Марты Кюстер на факультет тайных искусств Кальвортского университета я оформил поручение на оплату первого года обучения, да еще попросил составить долговое письмо, поскольку вручать девчонке кошель с золотом представлялось мне идеей в высшей степени сомнительной. А так при необходимости она всегда сможет получить оговоренную сумму в представительстве ордена.
Участие в судьбе Марты обошлось в пять дюжин дукатов, и не могу сказать, что этих денег было совсем уж не жаль, но я решил думать о тратах, как о вложениях в будущее. Обязанный тебе истинный маг — это хорошо, но несравненно лучше, если тебе обязан истинный маг с университетским образованием.
— Как продашь коня и осла, деньги при себе не держи, — предупредил я Марту, вручая ей полный комплект бумаг. — Переведи в долговые бумаги ордена или какого-нибудь банкирского дома.
— Это же куча золота! — опешила девчонка.
— Ты того стоишь, — уверил я ведьму, потрепал ее по щеке и позвал: — Идем! И не вздумай распустить нюни! Ты сейчас Мартин — не забывай! — а мальчики не плачут.
— Все плачут, надо только побольнее ударить, — уверила меня Марта, несколько раз моргнула и отвернулась. — Да не плачу я, ресница в глаз попала! И такие траты… Я в жизни их не отработаю!
— Еще как отработаешь! — усмехнулся я, вышел во двор и нахмурился.
Рядом с нашими конями нервно прохаживался насупившийся школяр, а вот маэстро Салазара видно не было.
Я спустился с крыльца и негромко спросил:
— Уве, где Микаэль?
Паренька явно так и подмывало ответить какой-нибудь дерзостью, вроде «я ему не сторож», но вместо этого он молча указал на выезд со двора. Я решил было, что маэстро Салазар по своему обыкновению отправился промочить горло в один из окрестных кабачков, но тут же приметил фигуру бретера. Тот расположился в арке так, чтобы его не было видно с улицы, и внимательно наблюдал за прохожими.
Я подошел и спросил: