— Мне — никакого, — улыбнулся бретер и с обезоруживающей прямотой пояснил: — Я о Филиппе беспокоюсь. Набьет синяков о твои мослы…
— Маэстро! — привстал со своего места Уве. — Это просто возмутительно!
— Да уж, приятного мало, — кивнул Микаэль. — Филип… — ик! — …пу остается только посочувствовать…
Марта выдала в ответ резкую рубленую фразу на северном наречии, а школяр уже раскрыл рот, намереваясь осадить подвыпившего бретера, и тогда я хлопнул ладонью по столу.
— Довольно!
Маэстро Салазар посмотрел на меня с укоризной, но промолчал и уставился в кружку с вином. Разве что проворчал неразборчивое ругательство, но едва слышно, исключительно себе под нос.
— Закругляйтесь! — потребовал я.
Ведьма застучала ноготками по столешнице и вдруг сказала:
— Логика, Филипп. Помнишь, ты объяснял мне значение этого слова?
Уве от изумления подавился и закашлялся, да и Микаэль оторвался от кружки и с оттенком уважения произнес:
— Эк оно как! Вы еще и разговариваете по ночам!
Я досадливо отмахнулся и поторопил девчонку:
— Продолжай!
— Так вот, — растянула она в улыбке тонкие бледные губы. — Если ты уже был в этой пустоши…
— Пустыни!
— Не важно. Раз ты уже был там, мне кажется… нелогичным, — это новое сложное слово Марта произнесла размеренно и четко, едва ли не по слогам, — менять планы и ехать туда снова.
— Вот-вот! — согласился с ведьмой маэстро Салазар. — Но я сформулирую проще: на кой лад нам туда тащиться, Филипп? Скажи на милость, а?
Я поднял руку и прижал большой палец к ладони.
— Первое! Нам по пути, и мы в любом случае ничего не теряем.
Микаэль поморщился:
— Так себе аргумент. Если заночуем здесь, то не потеряем ничего тем более. А если сорвемся с места, то ничего не приобретем. Ничего-ничего!
— Второе! — присовокупил я к большому пальцу указательный. — Атмосфера святого места вкупе с медитациями способствует нормализации эфирного тела, что чрезвычайно важно для Уве.
Школяр аж поежился, до того колючими взглядами смерили его Микаэль и Марта, а последняя еще и резонно отметила:
— Филипп, ты столько всего рассказывал о Ренмеле. Его ведь неспроста называют святым городом, так?
Маэстро Салазар с довольной улыбкой расправил усы и объявил:
— Логика-логика! — И уже куда тише проворчал: — Лучше б ты ее просто драл…
Ведьма сделала вид, будто ничего не услышала, но костяшки стиснувших двузубую вилку пальцев определенно побелели.
— Третье! — продолжил я, прижимая к большому и указательному перстам теперь еще и средний. — Мощи святого Рафаэля перевезены в Зарьину пустынь. И я не собираюсь обсуждать наши планы. Мы едем в монастырь. Точка.
Микаэль понял меня с полуслова, с обреченным видом вскинул руки.
— Тут не о чем спорить, девочка, — сказал он набычившейся Марте. — Его не переубедить.
— Но почему? — захлопала ведьма своими длинными белыми ресницами. — Что такого в этих мощах? Какая нам разница, куда их перевезли?!
— Филипп, ты объяснишь или я? — вздохнул маэстро Салазар.
Уве, который понимал не больше Марты, завертел головой, переведя взгляд с меня на бретера и обратно.
— О чем вы? — спросил он, даже позабыв на время о затянувшейся ссоре с Микаэлем. — При воссиянии тело праведника не всегда обращается в чистый свет, нетленные мощи встречаются не так уж и редко!
— Встречаются-встречаются, — осклабился маэстро Салазар. — Особенно у торговцев реликвиями!
Школяр это замечание проигнорировал и продолжил развивать свою мысль:
— Да, святой Рафаэль — ученик Пророка, но я не понимаю, чем так важны его мощи!
— Чем важны любые мощи! — фыркнула Марта.
Я не удержался и щелкнул ее по лбу.
— Думай, что, где и кому говоришь! — повторил я пожелание, не далее пяти минут назад уже высказанное Микаэлю, и пояснил: — Рафаэль воссиял вместе со своими спутниками в Зарьиной пустыни, но его святость оказалась нераздельно связана с мощами. Их удалось спасти от осквернения, все эти века они выставлялись то в одной церкви, то в другой, пока община Вакенхальде не собрала деньги на выкуп реликвии и не поместила их в кафедральном соборе.
Марта засопела, но прерывать меня не решилась. И правильно сделала — на этот раз щелбаном я бы не ограничился.
— И так уж получилось, что за все эти века мощи ни разу не возвращались в Зарьину пустынь. Ни разу.
— Почему? — удивился Уве.
— Политика, — хмыкнул маэстро Салазар. — Архиепископы Ренмеля и Миены уживаются друг с другом примерно так же хорошо, как кошка с собакой.