Я потер переносицу.
— Подожди, а чего тогда бузят подмастерья?
— Простая арифметика, Филипп, — рассмеялся бретер. — Арестантов трое, казнят только одного. Люди недовольны и подозревают, что Вселенская комиссия выгораживает своих. Вроде кто-то из коллег не от большого ума заикнулся об их непричастности к убийствам девиц.
— Ситуация… — протянул я и взглянул на небо.
Солнце начинало понемногу клониться к закату, и было совершенно непонятно, почему казнь назначили на столь поздний час. Хотя, если разобраться, вполне логично сжечь солнцепоклонника именно после заката, дабы лишить смерть язычника символичности и убрать малейший намек на жертвенность.
— Что будем делать? — спросил Микаэль.
— Костер запалят на Червонной площади? — предположил я.
— Бери выше! — рассмеялся маэстро Салазар. — Эшафот сколотили перед кафедральным собором! — Он задумчиво покрутил ус. — Желаешь почтить своим присутствием казнь?
— Желаю. Только надо как-то убить время.
Микаэль кивнул и выдал двустишие:
Я усмехнулся:
— Обойдемся сегодня без женщин.
— А вина вдосталь и в подвалах маркизы, — добавил бретер и прищелкнул пальцами. — Слушай, Филипп! Блондин показал мне один чудесный оружейный магазинчик. Туда как в музей ходить можно!
— Поехали!
Микаэль оказался совершенно прав — ассортимент лавки и в самом деле вызывал завистливое уважение, перемежаемое откровенным восхищением. Помимо разных образчиков клинкового оружия, там были представлены и арбалеты с мушкетами, и даже пистоли. Вот у завешенной ими стены я и застрял, поскольку моя видавшая виды пара смотрелась на фоне всего этого великолепия откровенно бледно. Впрочем, даже мысли не возникло обновить свой арсенал, и дело было отнюдь не в заоблачных расценках. Просто сроднился я в некотором роде со своими пистолями, чего уж там.
Приказчик наметанным взглядом определил в нас двух скучающих зевак, а посему просто ходил по пятам словно тень, не утруждая себя расхваливанием образчиков представленного в магазине оружия. Вместе с тем и слишком уж назойливо он за спиной не сопел, поскольку все тот же опыт подсказывал, что выгоду может принести и наше бесцельное блуждание по залу. Земля слухами полнится, а мало ли кому мы расскажем об этом замечательном заведении?
Удивительное дело, но без покупок все же не обошлось. Некоторое время спустя я приметил дамский набор из двух заколок для волос в половину локтя длиной, складного перочинного ножика с рукоятью из апельсинового дерева и миниатюрного кинжальчика. Все эти безделушки были выкованы из мозаичной стали серебристо-синих тонов, отдаленно напоминавших цвет льдистых глаз Марты, а трехгранные заколки с резными янтарными головками больше походили на стилеты, нежели на аксессуары модниц. Впрочем, придворные красотки — те еще ядовитые гадюки.
— Мерсанская сталь, — в один миг оказался рядом приказчик. — Работа рольдских мастеров. Здесь и клейма имеются…
— Нет, Филипп! — рассмеялся Микаэль. — Не выбрасывай деньги на ветер!
— Не станет же она ходить на занятия с разделочным ножом, — сказал я, имея в виду Марту.
— Магу ножи ни к чему.
— Ты сам слышал, что сказал? Ножи нужны всем.
Приказчик незамедлительно кивнул:
— Истинно так. Ваша правда, сеньор.
— Сколько?
— Десять талеров.
Я презрительно фыркнул:
— Сбросьте половину — и по рукам.
— Немыслимо! Набор попросту уникален!
Микаэль провел пальцем по краю деревянного ящичка и продемонстрировал приказчику пыль.
— Уникальные вещи продать непросто, а пять талеров — это пять талеров. Пользуйтесь случаем, любезный. Пользуйтесь-пользуйтесь.
В итоге за набор пришлось выложить семь полновесных монет, но я нисколько по этому поводу не переживал. Не последние отдал, в конце-то концов.
— Балуешь ты ее, — заметил маэстро Салазар, когда мы вышли на улицу. — Балуешь-балуешь.
— Брось! — отмахнулся я. — В пирамиде без девчонки нам пришлось бы лихо, разве нет? Уве шпагу и пистоль получил, Марте ножи подарю. Такой красотой и человека зарезать приятно.
Бретер только хрюкнул и никак мое высказывание комментировать не стал, но, как видно, шутку оценил, поскольку больше эту тему не затрагивал.
— Подкаблучник, — лишь пробормотал он негромко, когда мы тронулись в путь.