– Ты не помнишь, – спрашивает меня муж, – она взяла синий свитер?
Каждую пятницу, ближе к полудню, у меня дома раздается звонок. Я снимаю трубку и слышу страстный голос дочери:
– Ставь жарить картошку, я уже в Иерусалиме!!!
Я хватаю самую большую сковороду, раскаляю масло и вываливаю на нее целую миску чищенной с утра и нарезанной картошки.
Когда в первую свою побывку из армии, она позвонила с воплем: «Го-о-ло-о-дна-ая-я-я каксоба-а-ка-а!!!», отец философски мне сказал: —…А что ты думала? В любой армии всегда голодно… У нас в Перми, помню, плеснут тебе щей в миску, а там три синих пленочки плавают вместо мяса…
Ну, вваливается ребенок и, едва сполоснув руки, набрасывается на картошку…
– Что ж ты голую картошку-то… – пытаюсь я сердобольно встрять, представляя как же оголодала девочка, если ей одной лишь картошки довольно… – Вот, возьми баклажаны.
Она с полным ртом:
– Какие баклажаны?! Я их уже видеть не могу! У нас каждый день пять видов закусок с баклажанами…
– Ну, рыбку возьми… Она вытаращивает глаза:
– У меня рыба уже из ушей лезет! То тунец, то форель, то карп, то копченая, то соленая…
Я несколько оторопела.
– А курицу будешь?
– Мам, ну, сколько можно эту курицу есть! Каждый день курица?!
– Минутку, ты сказала, что голодная… Я поняла, что вас плохо кормят.
– Ужасно! Ужасно кормят!
Тут я взялась за допрос серьезно.
– Так. Давай с самого начала. Молоко дают? Она удивилась:
– Молоко? А зачем? Оно на столах стоит, конечно, но только для кофе. Зачем его пить? Есть же йогурты, творог разный, кефир, ряженка, то, се…
– А именно что: то, се?
– Ну, сыры там всякие, какие-то каши дурацкие… Салаты… Яйца… омлеты, в основном. Глазунью сделать как следует не умеют. Я говорю: «Дуду, не зажаривай слишком, я так не люблю!» А он, как назло, – зажаривает и зажаривает! Когда с луком, так еще ничего, а когда с грибами – тут он вообще не умеет…
– Понятно… – ледяным тоном сказала я. – А выпечка?
– А что – выпечка? Кому нужны эти круассаны и пироги: килограммы набирать? Это вообще еда нездоровая. И гарниры все эти… Я вместо них просто овощи и фрукты ем.
– Знаешь, что, – сказал мне отец. – Гони ты отсюда в три шеи эту зажравшуюся буржуйку! Дай сюда ее картошку, я доем!
– Не-е-т! – заорала дочь, обнимая тарелку. – Картошечка моя, любимая, – такую только мама готовит!
…Помню в самом нашем начале здешнем, лет пятнадцать назад, когда мы только обосновались на съемной квартире, когда я железно знала, что могу потратить на продукты в супермаркете только 20 шекелей в день, и ни копейкой больше, к нам в гости приехал из Тверии (не из Твери) мой старый друг. К тому времени он жил в Израиле уже год, и даже успел прослужить полгода в армии. И вот тогда он с возмущением рассказывал нам о здешних армейских «порядочках».
– Ужас! – говорил он, – нет сил смотреть, душа болит: то, что не съедается за завтраком, выбрасывается мгновенно. Не дай бог выставить банку йогурта в обед – накажут самым жестким образом. И главное – запечатанные, далеко не просроченные йогурты – все сметается в помойный бак!
Мы ахали, качали головами, приговаривали: «Как же так, почему бы не раздать неимущим?! Какое попустительство, какое разбазаривание добра!» – и нам казалось, что только бывшесоветский разум может навести в этой стране надлежащий порядок. А без нас пропадут, захлянут, выкинут, разбазарят…
– …Как тебе не стыдно, – говорю я дочери. – Помнишь, на Малой Полянке нас остановил солдатик, попросил 5 рублей, у него в авоське болтались булка и баночка кефира? Вот ему бы выпечку, которую ты не съедаешь! Или йогурты, которые вы сметаете в помойный бак.
– Мама! – строго отвечает она. – Ты с ума сошла? Это запрещено! В армии продукты должны быть наисвежайшими! У нас и так проблем выше макушки. Еще не хватает, чтоб от тухлятины на марше весь полк обосрался!
Мне нечего ей ответить.
– Но почему именно – картошка? – только спрашиваю я.
– А это у кого что мамино – любимое… Ирка по пельменям тоскует, Юдит ждет субботы из-за «пэсто»… Кто – чего, словом…
И я лишь плечами пожимаю. Но с утра, в пятницу, первым делом становлюсь в свой кухонный наряд. Сковорода наготове.
Жду: вот-вот зазвонит телефон, и голос дочери пропоет нетерпеливо:
– Еду-еду! Кар-то-о-ошечку-у-у!!!
Воинская присяга в Армии Обороны Израиля – дело серьезное, торжественное и даже волнующее. Но… все-таки, и эта церемония, как почти все церемонии в стране, напоминает выезд на пикник большого шумного семейства. На присягу любимого отпрыска едут: родители, братья-сестры, бабушки-дедушки с домашними животными, а также соседи-друзья, с рукописными плакатами – как болельщики на спортивные состязания.