– Ой, мама, что вы такое говорите? – махнула Вера рукой. – Что ему, плохо было здесь, со мной? Что я плохой женой ему была? Просто все они кобели, одинаковые. Хоть ублажай его, хоть дорожку в дом вышиванками выстели, – а уж если бес в ребро, так ничего ты с ним не поделаешь, не удержишь. Да и чего его держать-то? Что он, дитя малое, чтоб возле юбки его привязывать? У самого должны быть мозги на месте.
– Не знаю, как у него, – сказала Лиза, – а вот у той бабёнки точно мозги в порядке. Отхватила молодого, красивого, работящего мужика. Если не дура, то теперь уж никуда его от себя не отпустит.
Прошёл месяц. Павел так и жил в Харькове, у другой женщины. А Вера тем временем обнаружила, что беременна. Она сказала об этом Шуре.
– И что ты собираешься делать? – спросила Шура.
– Ничего, – ответила Вера. – А что я должна делать?
– Ну, не знаю, – неуверенно начала Шура. – Я думаю, Павлик должен об этом узнать. Тогда он одумается и вернётся к тебе.
– Ну уж нет, – сказала Вера. – Не нужно мне его «щедрости». С меня уже хватило его благородства, с головой хватило. Ушёл от нас – скатертью дорога. Мне от него ничего не надо. А уж тем более, чтобы он возвращался только из-за ребёнка. Пусть себе живёт с другой семьёй, раз так решил. А мы проживём и без него.
– Не знаю, Верочка, мне кажется, ты не совсем права, – Шура покачала головой. – Одной с двумя детьми будет нелегко. Вспомни нашу маму, как ей было трудно одной поднимать нас троих. Подумай хорошенько. Пока ещё не поздно… Если не поздно.
– Нет! – твёрдо сказала Вера. – Не бывать этому. Я не стану возвращать его насильно, против его желания. И ты никому ничего не говори. Обещай мне.
Шура вздохнула:
– Обещаю.
16.
Прошло ещё два месяца. Стояла середина осени. Было ещё тепло и солнечно, почти как летом. Это уходили последние тёплые деньки «бабьего лета» перед долгой холодной зимой.
Окончив работу, как обычно, в пять, Вера вышла из столовой и двинулась в направлении дома. Вдруг её кто-то окликнул. Вера обернулась. Это был Павел.
Он подошёл к Вере и поздоровался:
– Здравствуй, Вера.
Вера плотнее запахнулась в пальто.
– Здравствуй, Павел. Каким ветром тебя занесло в наши края?
– Я к тебе, – сказал он, не обращая внимания на иронию, прозвучавшую в голосе Веры.
– Отчего же? – удивилась Вера. – Не по сердцу пришлась молодуха? Или сама тебя прогнала?
– Не прогоняла, – угрюмо ответил Павел. – Я сам ушёл.
– А-а, ну это, конечно, всё меняет, – сказала Вера с насмешкой. – Только я-то тут причём? Не до души эта, найдёшь новую. Опыт-то уже есть.
Павел глянул на Веру исподлобья и сказал:
– Я обидел тебя, я знаю. Но мне надо поговорить сейчас с тобой. Мы можем пойти домой? К тебе домой, – поправился он.
Вера минуту размышляла, затем ответила:
– Ладно, идём. А то к вечеру холодает, боюсь застудиться. Да и с родными заодно повидаешься. За три месяца, поди, и забыл, как они выглядят.
Павел ничего не ответил.
Придя домой, Вера заглянула в хатёнку. Шура была дома.
– Шура, ты могла бы пойти пока с Толиком в дом? А мне надо гостя одного принять.
Шура выглянула в окно и увидела Павла. Она обрадовано подпрыгнула и поцеловала на радостях сестру, а затем поспешила освободить хатёнку.
– Здравствуй, Павлик, – поздоровалась она, когда вышла во двор.
– Здравствуй, Шура, – ответил он. – Как вы тут поживаете? Как племяш мой?
– Ничего, потихоньку, – сказала Шура ласково. – Ты молодец, что пришёл.
Павел немного приободрился от её слов и вошёл в хатёнку.
Пятилетняя Валечка гуляла с детворой на Широкой улице, когда соседка баба Паша подошла к ней и сказала:
– Беги скорее домой, детка. Там папка твой вернулся.
Валя вприпрыжку побежала домой. А баба Паша усмехнулась, в душе довольная, что это она первая сообщила, пусть даже ребёнку, о возвращении Павла Анфарова.
Валя, затаив дыхание от волнения, вошла во двор и стала потихоньку пробираться к дому. Проходя мимо хатёнки, она услышала из приоткрытой двери голос мамы. Тогда она подкралась к окошку и заглянула внутрь. За столом сидела мама, а напротив неё сидел папа Павлик, и они о чём-то серьёзно разговаривали.
Валечка постояла ещё немножко, убедилась, что родители не ругаются, и, довольная и счастливая, убежала обратно на улицу.
А тем временем Павел говорил:
– Я ушёл от той женщины. Это окончательно. Это была ошибка, наваждение какое-то. Прости меня. Я хочу вернуться к тебе. Примешь?