– Я буду ждать тебя хоть всю жизнь, – сказала Нюра, расстёгивая на нём рубашку и жарко целуя его грудь и плечи. – Знай, что я всегда любила и люблю тебя одного. И буду любить всю жизнь. И, пока жива, я буду ждать тебя. Буду ждать здесь, в своём доме, ждать, когда ты приедешь ко мне снова.
Время промчалось, как одно мгновение, гораздо быстрее, чем во все их предыдущие встречи. Пора была расставаться.
– До завтра, любимый мой, – сказала Нюра, провожая Андрея за порог дома.
– До завтра, любовь моя, – сказал в ответ Андрей с невыразимой нежностью и поцеловал Нюру.
8.
На следующий день, возвращаясь с работы домой, Леонид встретил на вокзале соседа – деда Митю. Дед Митя был добрый, хороший мужик, простой и прямой, как рельса. Он остановил Лёню и завёл с ним разговор.
– А как твои дела? – спросил он, улыбаясь беззубым ртом.
– Ничего, дед Митя, – ответил Лёня, – помаленьку. А вы как?
– Я-то? – переспросил дед Митя. – Я-то в порядке. А вот ты – нет.
Он умолк и уставился на Лёню. Лёня, в свою очередь, уставился на него.
– В каком смысле? – спросил Лёня непонимающе. – Вы о чём это?
– А о том, что плохи твои дела, Леонид.
Лёня недоверчиво посмотрел на старика. Он решил, что тот с похмелья городит всякую ерунду. Но следующие слова заставили его вмиг посерьёзнеть:
– Что это ты бабу свою распустил совсем? Срамота на всю Осиновку. Средь бела дня с полюбовником своим лобызалась. Хоть бы постыдилась. Тьфу!
Дед Митя плюнул. Леонид побледнел, на лбу выступил пот.
– Какая вожжа ей под хвост попала? – продолжал дед Митя, ругая Нюру и всех баб, вместе взятых, на чём свет стоит. – Ты же знаешь, я не злой, и по-доброму отношусь и к тебе, и к Нюрке твоей. Но за такое по головке не поглажу. За гульки налево бабе спуску давать нельзя. Мало того, что с другим шалается, так ещё и совесть всякую потеряла – не стесняясь, прямо на перроне повисла у него на шее, как брошка, и не оторвалась от него, пока и поезд не подошёл. Это же надо такое! Ты чего молчишь?
– Спасибо вам, дед Митя, – сказал, наконец, Лёня, стиснув зубы. – А теперь я пойду.
– Ну, иди, иди, – покачал головой дед Митя. – Вот бабы, бесово отродье. Одни беды от них.
Лёня пришёл домой в бешенстве. Он больше не мог молчать. Если всё зашло так далеко, что ему об этом уже говорят просто посреди улицы, то пора было действовать. Да как бы не было поздно. Но это всё равно. Ведь теперь страдало не только его уязвлённое самолюбие и мужское достоинство, но и честь и доброе имя их семьи.
Он вошёл в дом, резко распахнув дверь. Нюра сидела у окна, подперев щёку рукой, и напевала какую-то песню. Глаза её были припухшие от слёз. Но Лёня сейчас ничего этого не заметил. Он остановился в дверях и спросил хрипло:
– Ты была сегодня на вокзале?
Нюра прекратила петь и ответила:
– Да.
– Что ты там делала? – продолжал Лёня.
– Провожала, – ответила Нюра спокойно.
– Кого?
Нюра посмотрела на мужа и заметила его бледность и то, как ходили желваки на его щеках.
– Зачем тебе? – спросила она, снова отворачиваясь в окно.
– Я спрашиваю, кого ты провожала? Отвечай! – он повысил голос.
– Не говори со мной таким тоном! – гордо заявила Нюра, снова повернув к мужу лицо.
– Нюра, пожалуйста, ответь, – как можно спокойнее сказал Лёня. – Кого ты сегодня провожала? Кто это был?
Нюра повела бровью. Лицо её сделалось непроницаемым.
– А кто ты такой, чтоб допрашивать меня? – ледяным голосом сказала она.
Лёня отшатнулся. Слова больно резанули его. Но ещё больнее резануло то презрение, с каким были произнесены эти слова. Он сделал отчаянную попытку взять ситуацию под контроль.
– Я – твой муж! И я имею право требовать от тебя ответа! Я имею право требовать верности и порядочности! Ты – моя жена, и должна подчиняться мне! А не гулять налево в моё отсутствие.
Нюра поднялась. Её лицо, перекошенное болью и страданием, бледным пятном зияло в полумраке комнаты.
– Ты – мой муж? – спросила она. В её голосе послышалась насмешка. – Мой муж – он, и только ему я принадлежу целиком и полностью, и душой, и телом, всю мою жизнь! Он – мой муж, и он один может от меня требовать! Только ему одному я покоряюсь и подчиняюсь! Даже если он будет меня бить, всё равно приползу к нему и буду целовать его руки.
Нюра выкрикивала слова, гневно сверкая глазами. Лёня был раздавлен. Он смотрел на неё и не верил, что перед ним та самая Нюра, которую он так беззаветно любил. А Нюра продолжала кричать, уже совсем не сдерживая слёзы:
– А теперь он уехал! Да, я проводила его, и не смогла уехать с ним. Хотела, но не смогла. Собиралась забрать детей и убраться отсюда как можно скорее, но ничего не получилось. И теперь я снова здесь, надолго, может быть, навсегда. Но сердце моё, любовь моя, и все помыслы мои подле него. Только рядом с ним я счастлива! А если тебе что не нравится, так убирайся ко всем чертям! Никто не заплачет!