– А вы чего больше не едите? – спросил Матвей у Раи, которая сложила несколько ломтиков в кастрюлю и отставила в сторону.
– А это мы на завтра оставили, – сказала Шурочка, пальчиками подбирая со стола крошки.
– Не выдумывайте. Доедайте хлеб, – сказал Матвей. – Я вечером ещё принесу.
– Правда, принесёшь? – спросила Шура, раскрыв от удивления глаза.
– Честно-честно, принесу, – ответил Матвей. – А сейчас мне пора на работу. Мать накормите.
Лиза подняла на Матвея глаза и тихо сказала:
– Будь ты проклят.
Матвей остановился у выхода и обернулся к ней.
– Я уже проклят. Тем, что люблю тебя, не переставая, – сказал Матвей хрипло. – Люблю так сильно, что прощаю тебе всё: и нелюбовь твою, и проклятья. Моей любви хватило бы, чтоб города освещать. Я бы мог быть самым счастливым на свете человеком, и тебя сделал бы счастливой. А ты гонишь меня, смотришь с такой ненавистью. Так что моё проклятье при мне.
Лиза отвернулась. Матвей вышел.
10.
Вечером Матвей снова пришёл, как и обещал. Принёс ещё буханку хлеба и небольшой кусочек сала. Дети ликовали, а Лиза была счастлива, глядя на их жующие довольные мордашки. Верочка и та повеселела. Сало она, правда, не смогла жевать, но хлеб ела весь вечер, и даже всю ночь. Она положила свои три ломтя под подушку, и через каждые пять минут доставала его и откусывала по маленькому кусочку. Она так наголодалась, так долго была без еды, что теперь хотела жевать без перерыва. Это её успокаивало.
На следующий день Матвей приехал в обед. Он привёз врача для Веры. Врач осмотрел её ножки, покачал головой и сказал:
– У ребёнка крайняя степень истощения и отёки. Ещё несколько дней, и процесс мог бы стать необратимым. Могла начаться гангрена.
Затем он дал общие рекомендации и сказал, что хорошо бы Верочку понаблюдать и пролечить хотя бы с неделю. Матвей сказал, что будет привозить врача столько, сколько будет нужно, поскольку знал, что Лиза ни за что не согласится расстаться с дочерью и отправить её в больницу. Он отвёз врача и снова приехал – привёз продукты: хлеб, муку, овощи, немного перловой крупы, чай и маленькую картонную синюю коробочку. Эта коробочка больше всего заинтересовала девочек.
– А что здесь? – не выдержала Шура.
Матвей открыл коробочку, и девочки ахнули от счастья. Это был сахар кусочками. Сахар! Такого богатства у них давно не было. Девчата схватили по кусочку, ещё один отнесли Верочке. Матвей протянул коробку Лизе. Лиза посмотрела на сахар, затем глянула на Матвея.
– Где ты это взял? – спросила она.
– Не волнуйся, не украл, – ответил Матвей. – Купил.
– Где?! – возразила Лиза. – В магазинах ни хлеб, ни сахар с чаем не продают.
– Я по магазинам не хожу, – сказал Матвей. – Я вожу хлеб на пайки военным, там и беру.
Лиза отвернулась. Она смотрела, как Верочка облизывает сахарок, зажмурив от удовольствия глаза.
Матвей поднялся, чтобы уходить. В дверях он остановился и повернулся к Лизе:
– В больнице я слышал разговор докторов. Вчера вечером умерло много людей. Где-то даже целые семьи вымерли. И все отсюда, из Осиновки. Говорят, отравились мертвечиной. Никого не смогли спасти.
Лиза повернула к нему встревоженное лицо. Матвей молча вышел из дома. Лиза вспомнила вчерашнее утро. Ведь она тоже была среди тех, кто делил мёртвую лошадь. И она чуть не накормила своих детей ядом. Мало того, она ещё и матери хотела дать. Вся её семья вымерла бы в эту ночь, если бы не Матвей. Их жизни висели на волоске от смерти. Получается, Матвей спас их всех.
«О господи, – думала Лиза, – а если бы он не проезжал тогда мимо? Или проехал бы раньше, или на пять минут позже, и не увидел бы меня? И тогда…»
Лиза содрогнулась при мысли о том, что могло бы произойти. Она вспоминала, кого из знакомых видела вчера в толпе. Была тётя Дуся с Петровского, была Катька с Широкой улицы.
Лиза набросила пальто и побежала к ним, надеясь, что ещё не случилось беды, и она успеет предупредить. Но было поздно. Обе семьи погибли от отравления. Умерли в страшных корчах и жутких болях. Никто не выжил, ни взрослые, ни дети.
Лиза была в ужасе. Значит, Матвей был прав. И он действительно их спас от мучительной смерти.