И Матвей, конечно же, всё видел и понимал. Да, Лиза оставалась ему верной женой, он это знал; они жили под одной крышей, спали в одной постели, но Матвей чувствовал отчуждение со стороны Лизы. А главное, он знал, что Лиза его по-прежнему не любит и никогда не полюбит, что она с ним только из благодарности и из страха опять остаться одной без средств существования. Конечно, он готов был содержать её и дочерей до конца дней своих. Но, всё же, ему хотелось видеть хоть немного нежности с её стороны.
И ещё, ко всему прочему, его угнетала и раздражала теснота, в которой они жили. Он как-то предложил Лизе перебраться в его дом, но Лиза наотрез отказалась. Матвей решил ещё раз попытать счастья. Всё-таки уже месяц они вместе, может, всё изменилось, и Лиза согласится.
– Лиза, поехали жить ко мне, – начал он без предисловий.
Лиза в этот момент наливала ему в миску борщ, который она сварила к обеду. Она поставила перед ним полную до краев миску, подала ложку, хлеб.
– Нет, – сказала она.
– Почему «нет»? – спросил Матвей, откусывая хлеб.
– Я не хочу уходить из своего дома.
– Но нам здесь тесно, – возразил Матвей.
– Нам – нет. Мы привыкли и не замечаем тесноты. Девочки любят свой дом. Да и нечего нам межедворить.
– И всё-таки, – настаивал Матвей, – мой дом просторнее. Там у девчат будет своя комната, а у нас своя.
– Твой дом? – усмехнулась Лиза. – А я думала, что твой дом теперь здесь. А ты, значит, вон как, временно? Пока не надоест, да?
– Что ты несёшь? – разозлился Матвей. – Зачем ты так? Я к тебе по-людски, со всей душой, а ты… Я же как лучше хотел.
– А мне не надо как лучше, – сказала Лиза, – мне уже хорошо. Здесь хорошо. Это мой дом, нравится тебе это или нет, и я здесь хозяйка. А в твой дом я не пойду. И не уговаривай. Мне там делать нечего, в твоём доме.
Матвей побледнел от гнева. Он сжал ложку в кулаке, потом швырнул её на стол, встал и вышел, так и не доев борщ. Лиза молча убрала со стола, и стала заново накрывать к обеду: скоро должны были вернуться из школы Рая с Шурой.
Вскоре они и пришли. Рая спросила у матери:
– Чего это Матвей мчал, как ошпаренный? Чуть не задавил нас, еле разминулись в переулке.
– Дурак потому что, – ответила в сердцах Лиза.
– Дурак, – захихикала Шура.
– Ладно там, не повторяй всякие глупости, – погрозила Лиза Шуре. – А вообще, чёрт с ним. Давайте обедать. Раздевайтесь и мойте руки, а я пока Верочку принесу.
Девочки принялись мыть руки, а Лиза повернулась, чтобы идти за Верочкой, и замерла, не веря своим глазам: Вера стояла на ногах, держась руками за кровать, и улыбалась. Лиза не могла вымолвить ни слова. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, и протянула руку в сторону дочери. Вера сделала маленький несмелый шаг. Лиза охнула и села на лавку.
– Рая, Шура, скорей идите сюда, – позвала она, наконец. – Верочка встала на ноги.
Наконец-то Верочка полностью выздоровела. Лиза плакала от счастья. Её переполняла радость, и ей хотелось поделиться ею с кем-нибудь. Она с нетерпением ждала вечером возвращения Матвея. Но он не приехал ночевать. На следующий день в обед его тоже не было. Лиза уже заволновалась.
«Вот упёртый чёрт, – думала она. – На ровном месте истерику устроил, как баба. А мне теперь думай, переживай. Девочки только-только отъелись немного, в себя пришли. А он сгинул. Сволочь!»
К вечеру Лиза уже всерьёз забеспокоилась. Но, слава богу, Матвей вернулся. Он был хмурый, как туча. Со лба меж бровей не сходила глубокая складка. Лиза со вздохом облегчения бросилась к нему навстречу.
– Матвей, ты пришёл. Как хорошо, – сказала она, обнимая его за шею. – У нас такая радость: Верочка на ноги встала! Она здорова. Слышишь?
Лиза смотрела снизу-вверх ему в глаза. Матвей посмотрел на неё, на её счастливое лицо, на её улыбающиеся губы, такие родные и желанные, и вздохнул.
– Очень хорошо, – ответил он и обнял Лизу.
– Садись, ужинать будем. Девчата уже спят. Я тебя накормлю.
– Я не голоден, – сказал Матвей.
Лиза снова подняла на него взгляд. Его суровое лицо было напряжено. Тогда она провела рукой по лбу, как будто разглаживая складки, потом запустила пальцы в его густые волосы и притянула за голову к себе.