– Андрей, не говори так, – Нюра плакала. В глубине души она понимала, что Андрей, скорее всего, прав, но не хотела с этим соглашаться. – Я люблю тебя, только тебя. И я не хочу терять тебя во второй раз. Я прошу тебя, не оставляй меня здесь.
– Прости, любимая. Мне пора.
Андрей поднялся, чтобы уходить. Нюра ухватила его за руку. Он наклонился к ней и крепко поцеловал в губы. Затем высвободил свою руку из Нюрыной и ушёл. Нюра долго смотрела ему вслед сквозь пелену слёз, пока он не скрылся за поворотом дальней улицы. Она проклинала злую судьбу за испытание, себя за малодушие и больше всего Михаила, что так настойчиво добивался её, пока не сдалась. Нюра злилась на себя, что не послушала своего сердца, которое все эти годы подсказывало, что она любима, что надо ждать. Верила кому угодно, только не себе, дала себя уговорить и оттолкнула своё счастье.
3.
После смерти Матвея в семью Лизы снова пришла нужда. Лиза опять вышла на работу, но тех копеек, которые ей платили, едва хватало, чтобы прокормиться. Девочки выросли, повзрослели, им приходилось донашивать платья, пока рукава не уползали до самых локтей. Вера с Шурой носили одну пару обуви на двоих. Приходит, бывало, в дождливую погоду Верочка с первой смены, отдаёт ботинки Шуре – идти в школу на вторую смену. А ботинки мокрые насквозь. И напрасно старается учительница в классе просушить детскую обувь возле печки – она только и успеет, что распариться. И приходится Шуре обувать после уроков тёплые, но мокрые ботинки, и топать целый час домой в чавкающей обуви.
Всю зиму сёстры нянчили по очереди своего двоюродного братца, Нюрыного первенца Виталика. А за это тётка подкармливала их, делилась продуктами, которые сами не успевали доедать – то остатки борща или каши, то овощей подкинет.
Весной Вера с Шурой стали коз соседских пасти, а им за это молоко наливали, а иногда и деньги платили. Всё же помощь матери. Пасли по очереди. Пока Вера в школе, Шура – на лугу. Как Вера из школы вернётся, мать поднимает над домом белый флажок на палке – значит, пришла подмена.
Не любили девчата это дело. Скукота одной на лугу среди коз сидеть. Бывает, сидит Шура на склоне оврага, смотрит вдаль, не завиднеется ли белый флаг над домом – глаза все просмотрит, пока не начнут слезиться от напряжения. А его всё нет и нет, время будто бы остановилось. Ждёт, не дождётся Шура, пока вернётся сестра да сменит её, чтобы смогла она наконец умчаться в школу. А там подружки, беготня на переменках, а главное, заветный кусок хлеба с чаем в столовой.
Раечку сильно работой не загружали. Лиза возлагала на неё большие надежды, особенно сейчас, оставшись опять без кормильца. Лиза всё надеялась, что Рая окончит школу и уедет учиться в Харьков. А может быть, и работу там сразу найдёт. А со временем станет большой учёной, и будет Лиза гордиться своей дочерью, и вся Осиновка будет гордиться. Поэтому Раечка продолжала усиленно учиться, целыми днями не вставала из-за стола. Она, конечно, помогала матери, ходила и к Нюре нянчить братика, но ни на минуту не выпускала книжки из рук. Она готовилась к экзаменам, чтобы, окончив Осиновскую семилетку, перейти в Чугуевскую школу и доучиться там оставшиеся два года.
Летом Рая сдала все экзамены на «отлично», и внезапно слегла от неизвестной болезни. Её осматривали врачи, обследовали в больнице – и все только разводили руками. Никаких причин её недомогания установить не могли. А тем временем Раечка таяла на глазах – худела и слабела с каждым днём. И всё больше лежала – её донимала головная боль. И только один врач, местный фельдшер, первый и единственный предположил, что причиной всему могло стать нервное перенапряжение и большие умственные нагрузки в течение продолжительного времени. Нервная система не выдержала и дала сбой. И теперь Рае нужен полный покой надолго, и ни о какой дальнейшей учёбе не может быть и речи.
Для Раи эта новость стала настоящим ударом. Она очень медленно выздоравливала. Главный стимул её жизни был утрачен. Ей было очень обидно. Она отдавала учебе всё своё время, все силы, она жила учёбой – а та её чуть было не убила.
4.
Наступила сень 1936-го года. Из других городов приехали «шабашники». Как-то пришла к Лизе соседка Лариса и говорит:
– Там двое мужичков к нам на станцию устроились работать. Так надо поселить их. Одного я устрою. А второго возьми ты к себе. Мне одной если двоих забрать – тесновато будет, да и неудобно как-то. А по одному – в самый раз. А? Что скажешь? А они и по дому, если что, помогут.