– Ну и что, что некрасивый, – отвечала Шура на изумление подруг, – с меня не убудет от одного поцелуя, а ему приятно, человеком себя чувствует.
Очень их за это уважали и подруги, и ребята. Рая, как самая старшая, пользовалась большим успехом у парней. Но она была очень серьёзная, к тому же, ей никто особо не нравился, поэтому Рая ни с кем не встречалась. Вера же, наоборот, очень хотела с кем-нибудь дружить, только её пока всерьёз не воспринимали, – не созрела ещё. С ней дружили, именно по-дружески, любили, веселились, но не смотрели на неё, как на девушку, как на невесту – ей только исполнилось пятнадцать. К тому же, она была очень худенькая и плоская, совсем ещё ребёнок.
А вот Шура в один из таких вечеров познакомилась со своим Женей. Познакомились и влюбились друг в друга с первой же встречи. Женя очень робко ухаживал за семнадцатилетней Шурочкой, так как и сам был неопытен в таких делах. Ему весной только исполнилось девятнадцать. Он провожал её домой, ждал вечерами у калитки, чтобы пойти погулять. Они держались за руки, и от волнения у обоих перехватывало дыхание, как от езды с высокой горки.
Лиза радовалась, глядя на них. Одна дочь, считай, уже пристроена.
– Меня этой осенью в армию заберут, – как-то сказал Женя, когда они с Шурой гуляли по берегу Донца. – Ты меня будешь ждать?
Шура посмотрела на него как-то испуганно и растерянно, как будто первый раз слышала, что в девятнадцать лет парней призывают в армию.
– Почему ты молчишь? – спросил Женя.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – ответила Шура, и две крупные слезы скатились по её пылающим щекам.
– Ну, глупенькая, – стал утешать её Женя, – не плачь. Ведь это же ненадолго. Всего на три года. Я буду тебе каждый день писать. Ты будешь мне отвечать?
Шура подняла на любимого глаза, полные любви и нежности, и кивнула в ответ. Женя обнял её и прижал к груди. Он гладил её густые чёрные волосы, утешая, как ребёнка, вдыхая её пьянящий, такой родной запах и, сам не помня себя от волнения, нашёл губами её губы…
Первый поцелуй. Такой сладкий, такой обжигающий. Незабываемый.
В мае ночи уже были тёплые. Шура с Женей прогуляли до самого утра. Держались за руки, целовались под деревьями. Любовь захлестнула их и накрыла с головой, как волна в бушующем море. Расставаясь утром у калитки Шуриного дома, Женя сказал на прощание:
– Как только тебе исполнится восемнадцать, мы сразу же пойдём и распишемся. Ты согласна?
Кровь прилила к лицу девушки. Она опустила глаза и молча кивнула в ответ. А потом, смущённая и счастливая, скрылась за калиткой.
С сегодняшнего дня для Шуры время начало свой обратный отсчёт. Шурочка знала, что пройдёт немногим больше месяца, и она станет женой любимого мужчины.
2.
23 июня Шурочке исполнялось восемнадцать лет, и на 1 июля была назначена их с Женей роспись.
А 22 июня случилось то, что изменило не только их планы, но и жизнь миллионов людей; то, что потрясло весь мир и круто изменило ход истории. Началась война.
Не все до конца понимали значение этого слова, да и сейчас для многих это просто слово, исторический факт и тонны литературы, документов и архивов. А для людей, которые невольно оказались вовлечены в этот ужас, эти долгие четыре года глубокими рубцами врезались в сердца и души, навсегда поселив там страх и постоянное, непреходящее ожидание смерти.
В каждый дом пришло горе – общее и личное. Сначала воевать ушли все служащие и военнообязанные. Затем призвали и остальных – стариков и подростков, всех, кто мог держать в руках оружие. Наспех обучали и отправляли на поле боя, на верную смерть. Именно в первый год войны и погибла основная масса молодого населения страны. Разоружённая, неэкипированная армия не успевала обеспечить всех оружием и формой. В голой-босой армии была одна винтовка на двоих. Бежит солдат с оружием, а следом второй, «запасной». Как скосила пуля первого, второй поднимает винтовку и бежит дальше, не оглядываясь.
Так, в первые месяцы войны погиб Женя. Только и успели они с Шурочкой пожениться, а вот стать по-настоящему мужем и женой не смогли. В брачную ночь от волнения и переживаний у них ничего не получилось. А второй возможности не выпало. Наутро его забрали на фронт, и вскоре пришла «похоронка».
Ещё одна «похоронка» пришла в дом Нюры Пахоменко. Погиб её муж Михаил. Да только Нюра, в отличие от своей племянницы Шурочки, не плакала и не убивалась. А продолжала жить, как и прежде, как будто ничего и не случилось. Даже траур носила нехотя, разве что для приличия. Родители Михаила оплакивали сына, а в дом к невестке даже не заходили, плевали в её сторону. Они были уверены, что это Нюра погубила их Мишу – своим отношением, своим презрением. Уходя на фронт, он сказал матери, что, даже если останется жив, сюда не вернётся. Так и случилось – война очень скоро залечила его раны навсегда. Друзья–фронтовики говорили, что он не боялся смерти, нарочно лез под пули. Успел заслужить «Героя» посмертно.