— Ну ладно. Ты напиши что и как, а я — распишусь, потому что в последнее время на глаза совсем слаб стал, — попытался прикинуться дурачком, будто он разговаривал с Саулюсом.
— Нет, нет… Хоть и слаб, все равно сам писать будешь. Можешь большими, крупными буквами накатать. Бумага у меня есть…
Он подождал, пока Стасис потел над письмом, ради интереса постоял за спиной, потом прочел вслух его исповедь, подошел к полке, взял ключ, плоскогубцы и все положил в планшетку.
— Чтобы тяжелее было, — улыбнулся он, — и чтобы ветер твоих бумаг не унес…
— Не имеешь права! — повысил голос Жолинас.
— Видишь ли, собственные вещи обогащают человека материально, а чужие — духовно, поэтому я и говорю: металл — такая штука, что когда вертишь гайку ключом, на ней и на ключе следы остаются, и если посмотреть в микроскоп, то сразу определишь, кто что затягивал и кто что откручивал. Ну, а теперь ты мне еще ботву покажи, которую силосовал.
Яма, объемом примерно в десять кубометров, была до половины завалена мелко нарубленными свекольными листьями.
«А вдруг я и впрямь превышаю?.. А может, опять виновато мое проклятое воображение?.. Но нет, на сей раз он сам превысил. И мне нетрудно проверить это».
— А почему у тебя рука синяя? — Милюкас снова почувствовал уверенность.
— Веревкой перетянул, — Стасис посмотрел на кисть и, сам не поверив в свою версию, добавил: — Мы тут с шофером Моцкуса неделю или две назад немножко поцапались. Из-за жены.
— Ну уж! Бируте ему в крестные матери годится.
— Возможно, но и он не в жены ее брать приезжал.
«Нет, жаба маринованная, на сей раз я тебе ни одного лишнего слова не скажу, за которое ты мог бы зацепиться. Теперь даже если тебя к стенке поставят, не сможешь оправдаться: Милюкас напугал и силой заставил…»
Инспектор никуда не торопился. Ему все было ясно. Он уже давно не сердился ни на Моцкуса, ни на Жолинаса и старался лишь для успокоения своей зудящей совести. «Дурак был, вот и получил тогда. Этого поганца пожалел, жене Моцкуса поверил, а думал — людям добро делаю. Но, оказывается, невозможно быть справедливым, если забываешь о человечности. Я только букву закона соблюдал, поэтому его тесть, о котором в годы войны легенды ходили, издевался надо мной как над сопляком».
— Если вы так хорошо разбираетесь в автоделе, тогда, может быть, вам следует попроситься в автоинспекцию?.. Руководить районным отделением, мне кажется, вам слишком трудно. Кроме того, в вашем районе нет таксопарка; провизором, проверяющим личные аптечки, я не могу вас назначить, словом, расстанемся по-хорошему.
— Но ваша дочь…
— Странно вы, товарищ Милюкас, жалобы проверяете: сначала люди для вас лично, по заказу, писать начинают, а потом — против вас пишут, бумагу портят… А какую должность в нашем ведомстве занимает моя дочь?
— Не знаю.
— А я знаю: никакой! Она — обыкновенный фельдшер.
— Но мы обязаны проверять жалобы…
— Не обязаны! В данном случае вы были обязаны переслать их по месту жительства Моцкуса. Ведь вы знали, что он коммунист, ученый… Понимаете, ученый! И позволили себе обойтись с ним как с всамделишным преступником. Где ваше чутье?
— Мы на фронте вместе…
— Тем более стервец! — окончательно взбесился комиссар. — Это не по-мужски. У тебя бабы никогда не было?
— Так точно, товарищ комиссар первого ранга.
— Была или нет?
— Нет.
— Предлагаю жениться и немедленно развестись. — Он издевался, его глаза были прищурены, но и сквозь щелки век они смотрели на Милюкаса с такой издевкой, что он по сей день не может забыть об этом. — А в промежутке между свадьбой и разводом предлагаю почитать древнюю индийскую поэзию. Там сказано: возьми невесомость лепестка розы, завораживающий взгляд сирени, чистоту солнечного луча, слезинку росы, непостоянство весеннего ветерка, сверкание надутого павлина, изысканность полета ласточки, добавь к этому твердость алмаза, терпкую сладость меда, жестокость тигра, зной пламени… Все хорошенько перемешай — и получишь женщину. Это тебе на будущее, а теперь напиши объяснительную. Все!
Костас тогда мог съездить к Моцкусу и все выяснить, но амбиция не позволила: как это помчишься к своему бывшему подчиненному? «Жена его большим человеком сделала, пусть сама и справляется с ним», — вот какое мудрое решение созрело тогда в его голове. А оказалось, что Моцкус просто чертовски талантлив. Дай бог каждому благодаря своему таланту и поту столь высоко подняться. А все остальное — болтовня, злые языки поработали. Поэтому смотри, Костукас, чтобы тебе еще раз не пришлось проглотить коктейль, замешенный на древнеиндийской поэзии. Хватит одной ошибки.