— Что же вы, товарищ Игнатюк, безобразничаете? — спросил я его строго. — В среду душ, в четверг душ…
— А у меня, — говорит, — такая привычка: пришел с завода — и сразу под дождик.
— Каждый день?
— Нет, зачем же? В субботу, — говорит, — у меня не душ, а ванна.
Слыхали? Ванна! А к ванне прибавьте еще бесконечные умывания и полоскания.
А электроэнергия! Попробуйте как-нибудь ночью взглянуть на наш дом с тротуара — иллюминация в каждом окне. Абажуры желтые, белые, зеленые… В других домах жильцы ночью спят, а у нас учат уроки. В каждой квартире один — два студента. Этот днем токарь, а вечером в Машиностроительном институте. Та — утром торгует шалфеем и детским мылом в аптеке, а после работы учится на врача.
А к ночи все они являются домой и начинают готовить уроки…
Прежнему управдому было легко работать: он имел дело только с одной книгой, домовой. Того выписал, этого прописал. А каково мне? Открыли мы для жильцов библиотеку-передвижку. Как будто хорошо? Но нашим не угодишь. Им каждый раз чего-нибудь не хватает. Иной потребует книгу с таким мудреным названием, что ее и в Публичной библиотеке, не сразу отыщут.
Или вот открыли мы в прошлом году красный уголок. "К Не комната, а игрушка: светло, тепло, чисто, патефон играет!
Сиди только и меняй пластинки. Жильцы и тут придрались.
— У нашего управдома, — говорят, — нет музыкального вкуса. У него "Венгерскую рапсодию" исполняют на балалайке.
Что ж, предположим, что я действительно плохой специалист по музыкальной части. Но позвольте тогда и мне задать небольшой вопрос: в какой консерватории, скажите, обучают таких управдомов, которые умеют слушать концерты на десяти роялях сразу? Вы спросите, где я нашел такой оркестр. Да у себя в доме.
Попробуйте как-нибудь летним вечером заглянуть к нам во двор. Из каждого окна музыка: там играет дочь, здесь — сын, наверху — мать, а внизу теща и зять Покровские упражняются в четыре руки.
Только на днях нормировщик Терентьев из тридцать седьмой квартиры приобрел своему сыну Шурику пианино. Пианино у Терентьева, пианино у Иванова, пианино у Сашенко — это три. Во втором подъезде еще пианино и рояль. В третьем подъезде два рояля. А у нас в доме четырнадцать подъездов.
А ведь каждый, кто покупает инструмент, ругает меня.
Конечно, в архитектуре нашего дома имеется много узких мест. Взять хотя бы двери. Если смотреть на двери с музыкальной точки зрения, то они действительно не выдерживают никакой критики.
Попробуйте втащить в такие двери рояль! Не лезет — и только. У архитектора в свое время не хватило фантазии, а управдом теперь должен за него отвечать.
Но хозяин рояля отругает управдома раз, а затем успокаивается. Значительно больше достается мне от других жильцов,
В нашем доме трое молодых людей обзавелись мотоциклами. Одного, правда, премировали, а двое других наказали себя сами.
Мотоцикл создан для того, чтобы возить человека. Но когда человеку приходится носить мотоцикл на себе, да еще на четвертый этаж, человеку можно только сочувствовать. Что касается меня, то я сочувствовал мотоциклистам, а что касается их, то они меня ругали. А за что? Когда молодые люди покупали машины, они с управдомом не советовались, а сейчас требуют гараж.
Хорошо, для этих трех мы устроили гараж в чулане, где жили когда-то кролики. Но кто мог предвидеть? Мотоциклы начали плодиться быстрее, чем бывшие обитатели крольчатника.
У меня есть точные сведения, что еще семь жильцов увлеклись мотоспортом. И можете себе представить, в их компании оказалась дочь профессора Ходотова, из одиннадцатой квартиры, Наташенька. Вчера она уже зашла в домоуправление и спросила, можно ли ей держать мотоцикл на балконе.
— На балконе? — удивился я. — В наше время хорошенькие девушки выходили на балкон слушать серенады, а не прогревать промерзшие моторы.
Она слушает меня, а настаивает все-таки на своем. Я спросил тогда Наташеньку:
— Предположим, что я соглашусь. Но как посмотрит на эту затею ваш папа?
— Папа, — говорит она, — "за".
Как выяснилось, ее папа был не только «за»: известный всему городу профессор, оказывается, уже два раза ездил читать лекции в институт на запятках у своей дочери.
Семь лет тому назад, когда профессор Ходотов переехал в наш дом, а его дочь еще играла в куклы, никто из нас и не думал о гаражах.
Мы с большим трудом открыли тогда детскую комнату. Но попробуйте сейчас разместить наших детей в этой комнате, если за последние годы в наших жилых корпусах появилось несколько сот квартирантов в пеленках!
Каждый месяц кто-то из жильцов устраивает свадьбу. А товарищ Ковальчук, из четвертого корпуса, устроил недавно целых две свадьбы: имел он двух дочерей, обеих и выдал замуж.
На этот праздник пригласили и меня. Когда гости выпили, счастливый жених подошел к роялю и запел.
"В вашем доме, — пел он нежным тенором, — вкусил я впервые прелесть чистой и, — и как он выразился тогда, — светлой любви".
Я слушал, и мне было приятно, что жильцы не забывают в своих песнях работников домового управления. Действительно, вышеуказанный жених имел счастье познакомиться впервые с дочкой Ковальчука, Верой, именно в нашем доме.
Вы спросите, с каким букетом я пошел к новобрачным. Я не покупал букета. Управдом видит дальше, чем новобрачные. Им, как говорится, радость, а мне заботы. Сегодня свадьба — на будущий год дети. Так я решил вместо свадебных букетов разбить для всех будущих наследников один приличный палисадник. Вы видите эти тополя, груши и яблони? То наша весенняя посадка. Теперь прибавьте к этому сто сорок кустов бузины, двести кустов жасмина, тысячу корней анютиных глазок на клумбах и скажите откровенно: разве плохую встречу приготовил управдом своим будущим жильцам и не стоит ли при случае помянуть его за все это добрым словом?
1946 г.
г. Харьков.
ШУРИК
Весной 1945 года в одном ленинградском журнале было напечатано несколько небольших стихотворений. Мне особенно понравилось одно — "Ледяные солдатики":
Под стихами стояла подпись: А. Троицкий.
Я спросил, кто этот поэт. Но Троицкого никто не знал. В прошлом году на одном клубном вечере ленинградская артистка Воробьева читала сказку "Волк и семеро козлят";
Сказка была в новой поэтической редакции, а бой козлят с волком поэт описал так задорно и весело, что невольно заставил обратить внимание на свою сказку:
По окончании концерта я прошел за кулисы, чтобы узнать у Воробьевой имя автора сказки.
— О, это очень интересный человек, — сказала артистка.
— Молодой, старый?
— А вы познакомьтесь с ним. — И Ольга Ивановна Воробьева, хитро улыбнувшись, дала мне адрес А. Троицкого.
При первой же поездке в Ленинград я наведался по адресу, записанному у меня в блокноте.
Большой дом по улице Перовской. Три звонка. Дверь открывает молодая женщина.
— Можно ли видеть поэта Троицкого?