Только на переправе через Дунай мы догнали наши войска. Ангел оказался не только чудесным водителем, но и прекрасным организатором. При его деятельной помощи нам удалось пристроиться на небольшой паром, и мы высадились на болгарскую землю.
Выше нас по течению с огромного парома скатывались тридцатьчетверки и, поднимая облака пыли, уходили на юго-запад…
Похлопав по плечу Ангела, Кричевский начал на пальцах объяснять ему, что мы должны догонять наши части. Потом решил объяснить по-немецки. Шофер сразу все понял, повеселел, и мы понеслись по мягкому от солнца шоссе. Дорожные знаки и указатели вели наб прямёхонько в столицу Болгарии…
Отлетали назад километры, а на дороге по-прежнему не было пи души.
— Не могли же они так далеко от нас оторваться? — поделился я тревогой с Кричевским.
— Может быть, это не главное шоссе и где-то есть другое, по которому они движутся?..
На дорожном знаке надпись: «София — 420 км». Остановились.
— Спроси у Ангела, какие есть еще дороги на Софию?
— Он первый раз в Болгарии…
Пока мы обменивались предчувствиями, послышалась автоматная очередь. Впереди из-за крутого поворота дороги выскочили с немецкими автоматами несколько человек. Ангел остановил машину. Люди окружили нас со всех сторон, и дула их автоматов заглядывали нам прямо в глаза.
— Выходь всичку! Руки наверх!
Минутная пауза длилась бесконечно. Возбужденные лица испытующе смотрели на нас. Затем, словно по команде, все сразу кинулись на нас.
«Ну все, кончено! — подумал я и закрыл глава. — Пропали! Как глупо…»
Но что это? От изумления я открыл глаза. Нас целовали и обнимали человек десять.
— Русски! Ур-ра! Братушки! Партизаны, партизаны — понимаешь на былгарский та езык? Мы партизаны! Всички дружи! Драги товарищи! — тряся и до боли сжимая мои руки, кричал увешанный трофейным оружием здоровенный бородатый парень.
Все сразу разъяснилось: нас по «опелю» приняли за удиравших немцев. Да еще «подыграла» моя флотская форма с черной фуражкой и «крабом» — издали партизаны приняли за эсэсовца. Только выдержка бородатого командира партизан, вовремя давшего команду не стрелять, спасла нас от беды. К счастью, единственная очередь, услышанная нами, вырвалась из нетерпеливого автомата мальчика-подростка и нас не задела.
— Ангел, ты молодец! Вовремя остановился, — сказал я шоферу, а он, не понимая меня, растерянно заулыбался.
— Хорошо, что ты не пытался удрать… Были бы мы как решето! — объяснил Ангелу по-немецки Кричевский и дружески обнял его.
С этого момента все изменилось. Впереди нас мчался тяжелый мотоцикл, на нем гроздьями висели партизаны и оповещали жителей сел, которые мы проезжали:
— Красная Армия вступила на болгарскую землю!
А мы решили, что наши части другим путем дошли до Софии. Чем ближе была столица Болгарии, тем больше было цветов’. Нас буквально засыпали ими. Мы задыхались от аромата роз. И еще. Восторженные жители слишком настойчиво угощали нас вином. Появилась грозная опасность изрядно захмелеть. Мы чаще только чокались. Чтобы не обижать радушных болгар, наши сопровождающие выручали нас — вино и угощение складывали в багажник «опеля».
— Как же снимать? Вот положение!
Снимать действительно было почти невозможно. Ведь мы сами оказались в центре внимания тех, кого хотелось бы снять.
— Смотри! Смотри, что на улицах делается!
— Да, отступать не только невозможно, но и некуда! — Кричевский схватил «Аймо» и начал снимать прямо из окна.
Нас окружила восторженно кричащая толпа. Она становилась все гуще и гуще. Мы медленно ехали, а люди, возбужденные, радостные, двигались рядом с машиной вместе с нами. По лицу Ангела градом катился пот. Его черные глава были расширены от удивления.
— Пока я снимаю, ты отвечай на приветствия! Потом поменяемся! — крикнул я Кричевскому.
Матери протягивали нам своих детей, старушки благословляли нас крестным знамением. Совсем медленно мы продвигались к центру города. Но вот произошло что-то совсем непонятное. Кажется, заглох двигатель, «опель» на мгновение остановился, но тут же начал качаться, как на волнах.
— Что же это такое? Смотри! Нас подняли и несут на руках!
— Снимай! Снимай!
Вокруг, как море, бушевала радостная толпа.
Мы почувствовали на себе, какую огромную любовь снискала у этих людей наша славная Красная Армия.
Потом нам рассказали о том, что в ночь на 9 сентября в Софии вспыхнуло восстание. В этот день было объявлено о приходе к власти правительства Отечественного фронта.