– Приятного аппетита, – сказала Нина. – Войти можно?
– Заходи. – Петя положил бутерброд на газету.
Нина вошла и осмотрелась:
– Хорошо пахнет… Люблю запах стружки.
– Садись, угощайся. – Петя смахнул стружку с лавки и кивнул на бутерброды.
– Спасибо, я уже перекусила. – Она посмотрела на часы. – Меня на пять минут отпустили. – Села и сложила руки на животе.
– Ты по делу? – Петя прищурился и отхлебнул чай.
– Хочу заказать у тебя два маленьких креста моим девочкам. Старые сгнили. Время, неумолимое время. – Она расстроенно покачала головой.
Петя кивнул.
– Хорошо, сделаю. – Он задумался. – Дней десять надо, раньше никак, много работы.
– Десять так десять, – сказала Нина.
Повисла неловкая тишина.
– Это все? – Петя отхлебнул чаю и откусил бутерброд.
Нина громко всхлипнула и втянула голову в плечи.
– Что случилось?!
– Петенька… – Она прижала руки к груди. – Если б ты знал!..
Она снова всхлипнула.
– Что? Что я должен знать? – Он нахмурился.
– Я… Ох, Господи! Прости меня, дуру…
Она так внезапно бросилась к нему и обняла, что он и пикнуть не успел, а потом прижалась губами к его губам. Он попытался высвободиться, но она вцепилась в него еще крепче. Наконец ему удалось оттолкнуть ее.
– Ты что творишь?! – Он вытер губы рукавом и встал.
– Петенька, – жарко шептала она, – я люблю тебя, сил нет, как люблю… Я с ума схожу по тебе, я чуть не умерла, когда тебя увидела! Все так нахлынуло… – Она шарила рукой по своей груди. – Петя, прошу… одно свидание…
Она наступала – Гармаш пятился.
– Нина, прекрати, – он уперся в верстак, – это никому не нужно!
Нина коршуном набросилась на него и осыпала лицо и шею поцелуями:
– Мой… Люблю…
Он оттолкнул Нину, и она, раскрасневшаяся, растрепанная и запыхавшаяся, прижалась спиной к стене.
– Папа!
Нина отскочила от стены. В дверном проеме, освещенная солнцем, стояла Галочка. Петя пошел ей навстречу:
– Доченька… заходи. – Он приглаживал руками волосы, поправлял воротник рубашки. – Заходи, моя хорошая…
Галя вошла в мастерскую, а Нина бочком, лепеча: «Значит, как сделаешь кресты, скажешь…» – выскочила во двор.
Галя что-то мяла в руках и молчала.
– Что случилось, доченька? – спросил Петя и подумал, что впору самому объяснять, что случилось.
– Вот. – Она протянула ему письмо.
Он прищурился:
– От Салмана? Я рад!
– Почитай.
Он быстро пробежал глазами коротенькое письмо.
– Вон оно как…
– Папа, я не знаю, что делать, я напишу, а оно снова не дойдет. Он обидится на меня, он меня забудет! – Она хлопала ресницами.
– Вот что мы сейчас сделаем. Мы пойдем на почту и дадим Салману телеграмму!
– Какую?
– Срочную! Что ты отправила ему письмо, а от него получила только одно, а не пять. Когда ты отправила?
– Семнадцатого июля, а сегодня уже четырнадцатое августа.
– Вот так и напишем. Пошли.
Петя закрыл мастерскую на замок, предупредил вахтера, что скоро вернется, и они быстрыми шагами, наперегонки, направились на почту. Там он наблюдал за дочкой, боясь, что она как-то по-особенному отреагирует на Нину, но ничего не произошло, и Нина обслужила их, будто видела первый раз в жизни.
– Доча, пошли ко мне, купим чего, компот в столовке возьмем, – предложил Петя, когда они вышли на улицу.
– Пошли.
По дороге они купили четыре ватрушки, а Петя зашел в столовую комбината и взял два стакана компота. В мастерской они молча съели по одной ватрушке, изредка бросая друг на друга короткие взгляды. Папа как-то весь съежился, и Галя поняла – все из-за Нинки. Она давно знает, что Нинка зарится на папу. Интересно, мама это видит?
Когда-то, после одного случая, мама сказала, что у Гали хорошо развита интуиция.
Гале было лет восемь, когда мама отправила ее к одной женщине что-то забрать. Что – Галя уже не помнила, но запомнила другое. Хозяйка предложила ей кисель. Сидит Галя в кухне, пьет, хозяйка что-то у нее спрашивает, а в кухне совсем ничем не пахнет, будто в ней не готовят. Зашел ее муж, поздоровался, потоптался с полминуты и вышел. Хозяйка улыбнулась, а улыбка странная. Пьет Галя кисель и чувствует что-то тревожное и безысходное. Допила кисель – и домой. Дома рассказала маме об этом, а мама посмотрела на нее, плечами пожала и говорит: