Судья: Все свидетели опрошены?
Соломатин: У меня ходатайство о вызове в суд и допросе свидетельницы Раисы Вороновой. Она утверждает, что что-то видела. Она не была заявлена заранее, так как явилась в прокуратуру уже после окончания следствия.
Судья: Я постановляю ходатайство удовлетворить и допросить свидетельницу Воронову.
«Тётя Рая? – подумал Лёшка. – Неужели она что-то видела? Ну хоть один человек, который был в тот вечер на улице, нашелся.
Соломатин: Расскажите суду, что вы видели вечером 16 марта.
Воронова: Иду я. Значит, по улице, а неподалёку от меня стоят двое мужчин. Они были ко мне спиной, но фигуры-то у них мужские! Ту один из них поднял руку и поднёс её к уху, ну, как будто по телефону собирается говорить. И тут я услышала женский крик: «Помогите!» Потом тот же голос начал что-то говорить. Слов я не разобрала, но поняла, что кричал это один из тех прохожих. Я подумала тогда: «Странно! Фигура мужская, а голос-то женский. Может, голубой?» В общем, накричался он или она в телефон, а потом они вдвоём пошли к мастерской. Оттуда вышел парень. Они подошли к нему и чем-то замахнулись. Парень упал, а они скрылись за гаражами. Очень сильно они шумели. Уж не знаю, зачем им это надо было. В это время из мастерской вышел ещё один. Он начал бегать и озираться по сторонам, потом заметил лежащего парня и склонился над ним. И тут приехала милиция.
Соломатин: Вы знаете кого-нибудь из участников той сцены?
Воронова: Тех двоих я, может, и знаю, но видела-то я их со спины, лиц не разглядела. Кажется, всё-таки, они мне незнакомы. Парня упавшего я тоже не знаю. А вот последний – это Лёша Копылов, автомеханик наш местный. Да вот же он сидит. Вы в чем его обвиняете?
Прокурор: В покушении на убийство Станислава Романова.
Воронова: В покушении на кого? Того парня лежащего? Так это не он сделал, а те двое.
Прокурор: А почему же вы раньше об этом не заявили, когда ещё велось следствие?
Воронова: Я и хотела, но муж запретил. Сказал: «У нас и так проблем полно! А то ещё по судам затаскают».
Прокурор: Но вы не послушались мужа и пошли сюда?
Воронова: Нет. Пришла ко мне недавно дочка моя и спрашивает: «А почему автомастерская закрыта?» Я ей говорю: «Так Лёшку же арестовали, скоро уже, наверное, суд будет». Муж это услышал и кричит: «Это что, тот самый случай, о котором тебя адвокат спрашивал? Если Лёшку посадят – кто же тогда нам машины чинить будет? А ну, живо в прокуратуру, пока ещё не поздно!»
Соломатин: Это что же такое происходит, гражданка Воронова? Копылов-автомеханик нужен всем. А будь он простым, ничем не выделяющимся парнем, то его можно засадить и никто за него не вступится. А те, кто что-то знают, будут молчать и спокойно наблюдать, как судят невинного человека! Сейчас не времена Домостроя, когда жена во всём беспрекословно подчинялась мужу. И ещё, у вас самих автомобиль есть?
Воронова: Да я и говорю, машина у дочки. А муж… характер у него тяжелый. Может и руку поднять, если что-то не по его сделаю.
Соломатин: А ещё что-нибудь вы видели?
Воронова: Нет. Хотя постойте! Видела двоих мужчин (ну уж это точно мужики были). Лица я их видела, но разглядеть не смогла – темно было. Вышли они из старого пустого гаража (там никто никогда машины не ставит) после того, как милиция уехала, и убежали.
Соломатин: А опознать их сможете?
Воронова: Так говорю же, темно было.
Соломатин: У них в руках что-нибудь было?
Воронова: Нет, не было. Но у них действительно что-то было, когда они на парня замахивались, что-то длинное, большое.
Соломатин: А что вы можете сказать о моём подзащитном?
Воронова: О Лёше-то? Хороший мальчик. Трудолюбивый. Много я о нём слышала. Наверно, недаром его прозвали «лучшим автомехаником города». Уже много лет он в автомастерской работает. Ещё покойный Кирилл, отец Валеры, очень хвалил Лёшу.
Судья: У сторон есть, чем дополнит заседание?... Тогда переходим к судебным прениям. Слово предоставляется государственному обвинителю.
Прокурор и рад бы вообще отказаться от обвинения, но он взглянул на Романова, который во всё время следствия бегал и только твердил: «Покарайте виновного! Покарайте виновного!», что он решил предъявить обвинение. А уж что суд решит – это уже не его забота.
Прокурор:… Вина подсудимого Копылова доказана полностью. Очень странно выглядит то, что свидетель молчал всё следствие, а потом «вдруг» решил высказаться. История о том, что муж запретил свидетельнице идти в суд, вообще кажется неправдоподобной. Скорее это на водит на мысль, что она была подкуплена. А возможно, что она вообще ничего не видела.
У Лёши упало сердце.
«Да что, слепые тут все, что ли? – подумал он. – Чего они тут доказали? Подкуплена! Кем? Кто подкуплен, тетя Рая? Да бесхитростнее человека я в жизни не встречал. А у мужа её действительно тяжелый характер»
Прокурор: … и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на 7 лет.
«Как семь лет?! – кричала в душе Света. – Да что же это такое делается! За что? Неужели прокурор ничего не видит?»
Она готова была, сняв парик, побежать и упасть в ноги Романову. Всё готова была для него сделать, лишь бы Лёша был на свободе. Однако она знала, что он не примет такой жертвы.
Но пожелания прокурора – это ещё не окончательный приговор, тем более, что ещё не выступал адвокат.
Соломатин: Уважаемый суд, перед вами сидит человек, которого банально подставили. Зачем он (или они) это сделали? Скорее всего, чтобы отвести от себя подозрения. Г-н прокурор обвинил меня в том, что я подкупил свидетельницу Воронову. Это серьёзное обвинение, но оно не имеет под собой никакой почвы. Обвинение не предоставило ни одного доказательства причастности моего подзащитного к данному преступлению. Конечно, отпечатки пальцев – это серьёзная улика, но на домкрате и должны быть отпечатки Копылова, ведь это его рабочий инструмент. И мой подзащитный, и свидетель Плотников в один голос утверждают, что домкрат пропал из мастерской после ухода оттуда двух неизвестных им людей. Напрашивается только один вывод – домкрат был украден ими. И следствию надо было искать преступников во всех направлениях, я не зацикливаться на том, что это мог сделать только Копылов. Почему-то следствие не придало значение тому, что в нашем городе две автомастерские. О той, другой, находящейся возле Центрального рынка, я слышал всегда одно и то же – работники там паршивые, работу свою делают плохо, зато дерут втридорога. После их ремонта автомобилисты всегда отправляли свои машины в автомастерскую на Пушкинской улице и больше услугами первой мастерской не пользовались. Так что подумайте, кому было выгодно, чтобы Копылов оказался за решеткой. Ведь если его посадят, а больше автомехаников в округе нет, автомобилисты вынуждены будут везти свои машины на Центральный рынок. Всё это называется одним словом – конкуренция. Поэтому не лишнее будет проверить, что за люди там работают.
Судья: Слово предоставляется потерпевшему.
Романов: Ваша честь, у меня одна просьба – покарайте виновного. Пострадал мой сын. Я не очень-то любил его, но когда с ним случилась эта беда, я понял, наконец, что кроме него у меня никого нет. Подсудимого здесь многие хвалили, говорили, какой он хороший, а мой Стас… да, он не очень умный, а иногда ведёт себя просто как дурак, но он – мой единственный сын. Совсем недавно, ещё в прошлом году, я думал, что у меня есть ещё и дочь. Эту девочку родила одна женщина. Но она обманула меня. Я звал её замуж, а оказалось, что она уже давно замужем, и ребёнок был от её мужа, а не от меня. Она жила в моём доме, но потом исчезла, сбежала. Стас сейчас находится в коме, и неизвестно, когда он из неё выйдет и выйдет ли вообще. Если он умрёт, у меня не останется никого. Один на всём белом свете. Если Копылов виновен во всём этом, накажите его.
Судья: Подсудимый, встаньте. Вам предоставляется последнее слово.
Лёша: Ваша честь, я не совершал этого преступления. Валера тут правильно заметил, что бить домкратом по голове может только полный идиот. Если бы я был таким идиотом, я бы не ремонтировал машины самостоятельно уже в 14 лет! Спрашивается, зачем мне бить Стаса? Он мне дорогу не перебегал, никогда и ни в чем не мешал. Если бы я был никудышным работником, а он – первоклассным мастером, тогда бы это было понятно. Но дело-то обстоит как раз наоборот. Скорее уж Стас попытался бы меня ликвидировать, чтобы занять моё место, но у него мозгов на это не хватит. А те, кто напал на Стаса, тоже, по-видимому, умом не блистали, и орудием преступления выбрали первый попавшийся предмет, а первым попавшимся оказался наш домкрат. Вы думайте, что хотите, но я уверен, что сделать это могли только те двое неизвестных, побывавших в нашей мастерской в полдень 16 марта. Вы бы лучше их искали, а не зацикливались на мне. Я виноват лишь с том, что хорошо знаю своё дело. Господа автомобилисты, – он знал,– что многие их них находятся в зале, и потому обратился к ним, – вы, конечно, простите меня, но то, как вы поступаете, это уже перебор. У вас ведь тоже есть дои, семья. После рабочего дня вы все спешите к своим родным. Я, конечно, починю любую машину, но прекратите вы их привозить под вечер. И ведь всегда приходите с требованием немедленно отремонтировать автомобиль. Вы знаете, что я не могу вам отказать, и пользуетесь этим. Но я же не железный и мне тоже нужен отдых. Так было и 16 марта. Пришли двое клиентов, и они были очень злые. По всему видно, что пред этим они посетили мастерскую на рынке. Потом им сказали, что на Пушкинской есть хорошая мастерская и отличный автомеханик, который починит вам всё в два счета. Но не в пятницу же вечером! Я хотел поскорее уйти домой, так как очень устал, но мне не давали это сделать. Вначале клиенты, потом Стас. Когда он ушел, я вздохнул с облегчением, думая только об отдыхе. Но не тут-то было! Появился (или появились) неизвестные и ударили Стаса по голове моим домкратом. Единственное, чего мне не надо было делать – это выходить на шум. Но мне стало интересно (вот до чего любопытство доводит!), и я оказался здесь. Но Стаса я убивать не собирался.