Разговор, как принято, начался с вопросов о взаимном самочувствии, потом обменялись московскими и вашингтонскими новостями. Неизбежно затронули тему войны во Вьетнаме, где американцы, по сути, признали свое поражение.
— Должен вам сказать, — подчеркнул Нельсон, — что мы твердо решили уйти из Вьетнама. Но давление, которое оказывает на Сайгон северо-вьетнамская армия, затрудняет нашу эвакуацию. Мы не намерены по этому поводу официально обращаться к советскому правительству.
Мы также стремимся избежать необходимости наносить мощные ответные удары, что может лишь затянуть военные действия. Но, зная вас давно, — подчеркнул Рокфеллер, — я хотел бы в приватном порядке передать в Москву пожелание, чтобы ваши ханойские друзья дали нам возможность провести упорядоченную эвакуацию нашего посольства и наших вьетнамских друзей и тем самым позволили бы нам достойно завершить вьетнамскую эпопею…
Проявив «дипломатическую» сдержанность, я сказал Нельсону, что прекрасно его понимаю, но, не имея прямой связи с правительством, постараюсь сделать лишь то, что смогу.
Мы еще немного поговорили о разном и распрощались…
Разумеется, в тот же день мой меморандум был отправлен шифром в Москву. Не знаю, в какой мере обращение Рокфеллера было реализовано и учли ли наши вьетнамские друзья его пожелание, но, так или иначе, американцы в конечном счете покинули Сайгон, и война во Вьетнаме закончилась.
С большой грустью некоторое время спустя воспринял я скорбную весть о скоропостижной кончине моего давнего хорошего друга Нельсона Рокфеллера…
Пророчество в Миннеаполисе
Для советского дипломата путешествовать в годы «холодной войны» по Соединенным Штатам было вовсе не простым делом, как, впрочем, и для американского дипломата по Советскому Союзу. Множество городов и районов было «закрыто», и даже поездка в «открытые» города требовала специального разрешения госдепартамента. Иной раз бывало так, что город считался «открытым», но все аэропорты вокруг него и все дороги, к нему ведущие, были «закрыты».
С подобной ситуацией я столкнулся, когда, работая первым секретарем посольства СССР в Вашингтоне, был приглашен летом 1979 года прочесть лекцию в университете Миннеаполиса. В госдепартаменте, получив мою заявку, установили, что, хотя Миннеаполис открыт для советских дипломатов, все дороги вокруг него, как и аэропорт, закрыты. Однако приглашающая сторона не хотела отменить мою лекцию и сама обратилась в госдепартамент с настойчивой просьбой найти какую-то возможность для моего приезда.
Как мне потом рассказали, представитель университета, прибывший в Вашингтон специально по этому делу, совместно с работником госдепа, разложив на столе карту и вооружившись лупой, в конце концов обнаружили, что красный кружок, которым обведен город Миннеаполис, не сомкнулся и в просвете проходит железнодорожная ветка. Возможно, то была просто оплошность цензора, который не довел кружочек до конца, но это позволило достичь договоренности о том, что я могу прибыть в Миннеаполис поездом. Правда, по этой заброшенной ветке пассажирский состав проходил от ближайшей к городу станции только раз в сутки, причем в 4 утра.
Мне пришлось лететь до «открытого» аэропорта города Рочестер, а затем на автомашине добираться до малюсенькой пустынной станции «Ред Уинг* и дожидаться там поезда.
Лекция моя прошла успешно, после чего я был приглашен на ужин с местной профессурой. За столом рядом со мной сидел средних лет господин восточного типа. Мы разговорились. Мой собеседник сообщил, что он афганец, получил высшее образование в США и преподает здесь юриспруденцию.
В это утро стало известно, что в Кабуле убит Тараки и что новым президентом Афганистана стал Амин. Естественно, что разговор с моим соседом по столу — его звали Ахмед — зашел об этих событиях.
— Я хорошо знаю Амина, — сказал мой собеседник. — Он тоже учился в Соединенных Штатах и был председателем афганской студенческой организации в Америке. Все мы знали о его связях с Центральным разведывательным управлением США…
Я поинтересовался, почему мой новый знакомый не вернулся в Афганистан после революции и прихода к власти Тараки.
— Мне предлагали пост министра юстиции. Но, будучи знаком с интригами верхушки нового руководства я отказался и решил пока что остаться в США.
— Мне нравился Тараки. Он, кажется, был видным ученым, жаль, что он погиб. Что же теперь будет?
— У меня нет сомнения в том, что Амин организовал это убийство, — сказал Ахмед. — Я готов предсказать, что теперь произойдет. Он вас втянет в войну в Афганистане.