— Мы не намерены, — заключил маршал Чжу Дэ, — давать рекомендации братским компартиям. Но для себя сделали выводы и наметили ряд мер, частично уже воплощающихся в курсе «Пусть цветут сто цветов».
Во время моей длительной поездки по Китаю я по всюду интересовался, как за пределами столицы осуществляется формула «ста цветов», и неизменно получал ответ, близкий к тому, что услышал при встрече с маршалом Чжу Дэ. По-видимому, провинциальные власти были соответствующим образом проинструктированы и отлично знали, что следует отвечать зарубежным посетителям. Естественно, что я спросил об этом «новом курсе» и Чжоу Эньлая. Он утверждал, что речь идет о серьезном политическом эксперименте, который рассчитан на длительный срок. А затем, так же как и маршал Чжу Дэ, охарактеризовал лозунг «Пусть цветут сто цветов» как одно из мероприятий, подсказанных венгерскими событиями.
Путешествуя по Китаю почти на протяжении полугола, я каждые две недели отправлял в свой журнал очередной путевой очерк. И поскольку «Новое время», из-за специфики этого издания, было свободно от предварительной цензуры, мои статьи сразу же ставились в номер и выходили в свет. Был опубликован и мой очерк о «ста цветах», который сразу же привлек пристальное внимание зарубежных корреспондентов, тем более что никакой другой орган советской печати эту тему не затрагивал.
Казалось, можно было радоваться такому журналистскому успеху. Но не тут-то было. Стоило мне появиться в Москве, как последовал вызов в ЦК КПСС к тогдашнему секретарю Центрального Комитета по пропаганде Екатерине Фурцевой.
С места в карьер она принялась отчитывать меня за «грубую политическую ошибку».
— Как вы могли, — бушевала она, — написать такую вредную статью? Что за сто цветов вы обнаружили в Китае? Слыхали ли вы о чем-то подобном у нас или в других социалистических странах? И как редакция, не посоветовавшись с нами, могла напечатать столь порочный материал?
— Но товарищ Фурцева, позвольте мне объяснить…
— Какие могут быть объяснения? Вы что, до сих пор не осознали своей ошибки?..
— Дело в том, — попытался я наконец вставить слово, — что о курсе «Пусть цветут сто цветов» я получил информацию и в министерстве культуры Китая, и в центральном комитете КПК, и даже лично из уст маршала Чжу Дэ и товарища Чжоу Эньлая. Повсюду мне разъясняли, что речь идет о серьезном политическом мероприятии. Я полагал, что в Москве об этом известно…
— В Москве известно, но совсем о другом, — возразила Фурцева уже более спокойным тоном. — Китайские товарищи, еще до провозглашения этого курса, информировали нас секретным письмом о целях данного мероприятия. Формула «Пусть цветут сто цветов» рассчитана на то, чтобы выявить противников народной власти, а затем лишить их возможности тормозить социалистическое развитие в Китае. Вы же повели себя не как зрелый политик, а как наивный человек. Мы вам делаем серьезное предупреждение и надеемся, что вы сделаете соответствующие выводы на будущее. До свидания…
Аудиенция закончилась. С моей стороны не было смысла вдаваться в дальнейшие пояснения. Да от меня их и не ждали. И без того все было ясно. Жаль только стало тех китайских творческих работников, что поверили приманке о «ста цветах», превратив себя в беззащитную мишень маоистов.
Вскоре нагрянула пресловутая «культурная революция» и 99 цветов было скошено…
Остался один, все тот же, коммунистический, цветочек.
Упомянутые выше очерки, вошли в дальнейшем в мою книгу «От Сунгари до Тропика Рака». Очерка о «ста цветах» в ней, разумеется, не оказалось…
Встреча с Нельсоном Рокфеллером
С представителем этой знаменитой семьи, ставшей символом американского капитализма, я познакомился в 1944 году, когда впервые попал в Соединенные Штаты. Летом того года в столичном поместье Думбартон-Окс проходила конференция трех великих держав Антигитлеровской коалиции: Советского Союза, США и Великобритании. На ней вырабатывался проект Устава международной организации безопосности — будущей Организации Объединенных Наций.
Я был секретарем советской делегации, возглавлявшейся послом Андреем Громыко. Мы работали в тесном контакте с секретарями американской и английской делегаций — Алджиром Хисом и Глэдвином Джеббом. Поскольку на конференции, среди множества вопросов, обсуждалась также проблема участия в будущей организации латиноамериканских стран, в частности Аргентины, на некоторых заседаниях присутствовал Нельсон Рокфеллер, занимавший пост помощника президента Рузвельта по Центральной и Южной Америке.