Прошло еще несколько лет, и снова из Женевы пришло письмо с тем же обратным адресом. На этот раз г-жа Нор, не называя меня по имени, приводила в своем письме множество эпизодов из моего детства. Их могла знать только моя мать. Находясь в 1966 году в командировке в Германии, я впервые решил отправить в Женеву письмо, в котором спрашивал г-жу Нор, откуда ей известны все эти подробности. Я просил ее также сообщить мне, знает ли она что-либо о моих родителях.
Очередное письмо, которое пришло спустя два года, содержало еще больше подробностей из тех далеких лет, но ответа на мои вопросы не было. Вскользь лишь упоминалось о намерении г-жи Нор провести лето 1969 года в Швейцарии и что ей можно по-прежнему писать по известному мне адресу.
В связи с предстоявшим в 1970 году 100-летием со дня рождения В. И. Ленина Союз журналистов СССР организовал несколько экскурсий в Швейцарию для посещения тех мест, где перед революцией 1917 года Ленин находился в эмиграции. В одну из таких групп записались и мы с женой.
Оказавшись в Женеве в начале лета 1969 года, мы при первой же возможности отправились в санаторий к Луизе Перельс, очень милой даме, с которой я мог разговаривать по-немецки. Она сказала, что г-жа Нор регулярно заходит к ней за почтой. Оставив Луизе адрес нашей гостиницы и попросив ее сообщить о нашем визите г-же Нор, мы присоединились к нашей группе и отправились по «ленинским местам».
На следующее утро, выйдя сразу после завтрака на улицу, мы встретили рядом со входом в гостиницу элегантно одетую, совершенно седую даму, в которой я не сразу узнал свою мать: 30 лет разлуки сильно изменили ее внешность. Встреча наша была очень эмоциональной, и некоторое время мы даже не могли разговаривать. Отправились все трое в какое-то кафе, где наконец обрели дар речи. Мама рассказала, что отец умер в конце 50-х годов, что сестра моя пропала без вести во время оккупации. Мама за прошедшие годы окончила специальные курсы и работала врачом-косметологом. Теперь на пенсии, и хотя не имеет солидного состояния, все же располагает средствами, позволяющими путешествовать, что стало ее страстью.
Мне было как-то неловко расспрашивать ее, почему она носит имя Нор, — полагал, что, возможно, она вышла замуж после смерти отца. Обстоятельств исчезновения моей сестры она также не разъяснила. У меня почему-то были сомнения насчет ее различных версий, но, чувствуя, что она считает нужным что-то скрывать, не углублялся в подробности. Попросту решил, начав писать эту книгу, вовсе не упоминать о сестре, чтобы, в случае, если она жива и имеет свою семью, не ставить ее в неловкое положение. Идеологическая конфронтация между коммунизмом и капитализмом заставляла проявлять осторожность, чтобы не подставить под удар своих близких. Для нас — родственники за рубежом, так же, как и для многих на Западе родственники в Советском Союзе, могли представить серьезную проблему.
Видя сдержанность матери, я также не спрашивал, с каким паспортом она разъезжает по белу свету. Полагал, что у нее какой-то документ, выдаваемый перемещенным лицам.
Возможно, мои родители сменили фамилию, стремясь обезопасить меня, зная, где я работаю. Потому-то и мои попытки разыскать их через Красный Крест ни к чему не привели. Однако вокруг них было немало людей, тоже оказавшихся на Западе, которые знали моего отца и могли раскрыть их «хитрость» бериевским агентам, что, видимо, и произошло. Думается, что, КГБ давно знало то, чего не ведал я.
Во время моих последующих поездок за границу мы еще несколько раз встречались с матерью. А затем опять от нее не было никаких весточек до начала 80-х годов.
Как-то, придя утром в редакцию, я обнаружил в столе в моем кабинете адресованный мне конверт. Секретарша объяснила, что его незадолго до моего прихода принес какой-то человек, не назвав своего имени. Вскрыв конверт, я извлек несколько небольших листков, исписанных ровным почерком моей матери. Охваченный волнением и недобрым предчувствием, я попросил секретаршу меня не беспокоить, запер изнутри дверь и стал читать:
«…Когда до тебя дойдет это послание, меня уже не будет в живых. Поэтому я могу теперь сообщить то, о чем не решалась рассказать раньше. Уехать на Запад нам помог Михель, твой старый школьный товарищ. Он стал офицером военно-морского флота Германии. Во время своего кратковременного отпуска он приехал разыскивать тебя. Мы ему сказали, что ты пропал без вести. Папа очень болел. Он еле ходил. Мы были на грани голода. Михель, видя, в каком состоянии твой отец, — он так страдал от постоянных сердечных приступов и тяжелых условий жизни, — предложил помочь нам перебраться к его матери в Зонтхофен, в Баварии. Вскоре Михель погиб на линкоре «Тирпиц», потопленном британской авиацией. Через некоторое время нам удалось не без сложностей приехать в США. Сперва очень бедствовали, но постепенно устроились, получили американское гражданство, купили домик в Калифорнии и там все время жили…»