При этом глаза у отражения озорно блеснули.
— Выбирай — сегодня ты получишь ответ на любой вопрос, даже о будущем.
Я задумалась. В голове роилось море вопросов, на которые я жаждала получить ответы. Важнее было понять — с какими из них я разберусь сама. Выбраться из замка… В общем-то, не вопрос. Спрашивать зеркало о тайных ходах, которые были спрятаны в стенах, как-то не тянуло. Реджинальд пару раз обмолвился об этих ходах, но стоило мне заинтересованно бросить какой-то вопрос, как мужчина сразу переводил тему.
Как избежать замужества… Это трудно, но, думаю, поправимо.
К древней магии меня не влекло уж так сильно.
Оставался вопрос, который бился в моей голове, пульсировал там мягкими, чуть солоноватыми волнами.
— Откуда во мне человеческая кровь?
Зеркало прищурилось и наклонило голову. Это было потрясающе жуткое ощущение, когда на тебя с подозрением смотрит твое собственное отражение. Когда его губы шевелятся, а твои — нет. Когда оно вдруг смеется каким-то жестким смехом, а ты стоишь и молчишь.
— Неплохой вопрос, — отсмеявшись, проговорило зеркало. — Завтра во дворце праздник. У тебя есть свеча. Зажги её в часовне. В полдень. И ты получишь ответы на свои вопросы.
Я нахмурилась, осознав услышанное. Свеча, свеча, переданная мне Шарсэасом. Неужели, чтобы получить ответы, мне нужно выпустить на волю ночной кошмар? Который, справедливости ради стоит признать, был не таким уж и отвратительным.
— А пока — вперед! — подмигнуло мне отражение.
По зеркалу вдруг пошли волны. Они заполнили всю гладь отражения, и казалось, что это на поверхности реки или незаросшего местечка на болоте разыгрался дурной ветер.
Мне показалось, что отражение изменилось, и в глубине, за своим собственным лицом, я различаю какой-то знакомый силуэт, но прежде, чем я успела ухватиться за эту маленькую нить, я мигнула — и зеркало вновь было холодным, обычным и ровным.
Моего отражения в нем не было. Лестницы, черно-белая плитка на полу, волны, картины… Все, кроме меня. Нет ничего более страшного, чем посмотреть в зеркало и не увидеть там себя.
Испугавшись, я дотронулась до поверхности зеркала, пытаясь поймать ускользнувший облик, вернуть его на место.
Но вместо этого зеркало поддалось — оно открылось, будто дверь. Удивленно приподняв брови, я нажала сильнее — и дверь растворилась полностью, явив мне огромную комнату, в углу которой расположился неохватный шкаф, на полу царственно возлежал черный ковер, а справа от дверного проема виднелся кусок золоченой кровати.
— Байтс? — прохрипел чей-то голос. — Это ты?
Голос был сиплым, как будто человек говорил с трудом, каждый звук давался ему едва-едва, будто…
— Байтс? — прохрипел голос ещё раз, на этот раз чуть громче. Похоже, говорящего едва ли неубивало желание говорить громче, и я, ввиду врожденной — и весьма напрасной — сердобольности, ступила вперед.
— Нет, — пробормотала я, обходя спинку огромной кровати.
Чтобы остановиться в изумлении.
На кровати, практически потерянный в огромном золотом покрывале, такой сломленный и старый, не похожий на великого, мощного себя, поражавшего воображение… Лежал король Ристании.
Сухие руки не двигались — только грудь короля судорожно вздымалась и опускалась. Белые глаза смотрели куда-то в пустоту.
— Кто здесь? — испуганно воскликнул старик. Правда, назвать это «воскликнул» не совсем верно. Его голос был едва громче шелеста ветра в кронах деревьев.
— Это… — начала было я, но меня прервал король же.
— А, Златеника, — вновь расслабился он. — Зашла навестить? Присаживайся, присаживайся.
Рука чуть приподнялась, и пальцы едва-едва постучали по покрывалу — похоже, король был слишком слаб, чтобы похлопать ладонью по кровати.
Мне не хотелось расстраивать непослушанием этого человека — пока он не просит меня выйти замуж за его сына — поэтому я покорно скользнула на краешек кровати.
Старик молчал — только его грудь вздымалась и опускалась.
Чтобы отвлечь себя от мыслей о том, насколько… Насколько неимоверно жалок сейчас великий правитель, я начала считать его вздохи.
На двадцать втором король заговорил.
— Как ты находишь дворец?
— Он красивый, — признала я. Потом бросила быстрый взгляд на монарха и все-таки не удержалась. — Думаю, если бы меня выпускали из моих апартаментов, и я хоть раз прогулялась бы по нему — я бы оценила его достоинства гораздо лучше.