Выбрать главу

Карина Шаинян

Рыба-говорец

Рыба всегда была связана с отцом. В детстве Сергей ждал его возвращения с рыбалки, как христиане ждут Мессию, – вот вернется и спасет Сережу от молчания комнат. Заполнит пустоту, создаст из грохочущего смеха новый, яркий, вкусный мир. Разгонит низкими раскатами голоса тишину, накопившуюся за неделю, наполнит острым и соленым скучный воздух кухни, вывалит кучу скользких серебристых тел в раковину. Мать начнет счищать чешую, брезгливо прикасаясь к длинным тушкам, а папа достанет кусок самого вкусного на свете хлеба, зачерствевшего, пахнущего дымом и водой, – «от зайчика». И Сережа, со счастливым вздохом впившись зубами в ноздреватый обломок, посыпанный крупной солью, услышит громкое шипение масла на сковородке и почувствует, как квартира наполняется соблазнительным запахом жареной рыбы.

Был и другой запах – холодный, округлый, отвратительный и заманчивый. Запах жил в узкой щели между двумя гаражами, в лабиринте сараев и разваленных домишек рядом с Сережиной пятиэтажкой. Кто-то рассыпал там желтоватые полупрозрачные шарики, пружинящие под ногой. Мальчишки называли их «рыбий глаз». Специально лазали смотреть на них. Пробирались заснеженными норами вниз, к единственной голой полоске земли. Говорили, что шарики желатиновые, что кто-то набрал их целую кучу. Но Сережа боялся трогать рыбий глаз и ни разу не видел, как это делал кто-то другой. Слишком непонятны были эти шарики, как будто из другого мира, – то ли просыпались с неба, то ли выползли из-под земли. Непонятные и противные. Иногда они снились Сереже и во сне становились глазами огромной рыжебородой рыбины. Называлась она – рыба-говорец. Рыба тихо рассказывала что-то очень важное, настолько важное, что Сережа просыпался, сглатывая слезы то ли испуга, то ли радости.

Утром Сережа закутывался в кучу тяжелых колючих одежек и шел играть во двор. Иногда он забирался в дыру один. Осторожно пинал рыбий глаз носком валенка, глубоко вдыхал приторно-соленый запах. Темная щель, заваленная по краям сугробами, казалась концом мира, а желатиновые шарики – метками, разбросанными кем-то на пути. Сережа пытался представить, что станет, если пойти по этим следам. Становилось немного страшно, и он поднимался из гаражного ущелья в уютную обыденность заснеженных дворов, где жизнь катилась, упруго подпрыгивая на колдобинах пустоты.

Иногда отец снисходил до Сережи. Огромный, дышащий жарким водочным духом, он сгребал сына в охапку и усаживал на колени. Сережа испуганно косился на его темное, заросшее рыжим волосом лицо, а внутри живота все замирало от счастья. Отец верил, что дети должны задавать вопросы, и Сережа равнодушно подыгрывал ему, лишь бы подольше посидеть рядом, вдыхая резкие вкусные запахи.

– Пап, собачки говорят – гав-гав, кошки – мяу-мяу. А как рыбки говорят?

– А это тебе еще рано знать, сынок…

– Я вырасту, ты возьмешь меня на рыбалку, и я сам все узнаю, правда?

– Конечно, – глухо отвечал отец, уходя в себя, – но пока тебе еще рано.

Сережа осторожно слезал с отцовских колен. В этом «тебе еще рано» чудилась какая-то загадка, не хихикающий скользкий секретик, каким было рождение детей или поцелуи в фильмах, – секретик, шепотом разоблачаемый во дворе старшими мальчишками, – а настоящая, темная, мутная тайна.

Через много лет он прочел в популярной статейке, что рыбы могут общаться с помощью ультразвука. «Представьте, – игриво предлагал безвестный автор, – что вы умеете воспринимать ультразвук. Тогда, безусловно, вы бы услышали, как вам возражает карп, которого вы чистите живьем, прежде чем зажарить». Сергей почувствовал себя обманутым. Конечно, отец знал совсем другой ответ, настоящий, ничуть не похожий на досужую болтовню журналиста. Но спрашивать было уже поздно: время, позволяющее задавать любые вопросы, давно прошло.

Очередная нудная лекция по философии была посвящена представлениям о счастье. Старичок-лектор, сморщенный и пыльный, бормотал о древних символах плодородия и изобилия, которые, наверное, были равны счастью у каких-то смутных народов, таких же сухих, как философ. Зевнув, Сергей закинул конспект в рюкзак и тихо прокрался к выходу. Препод ничего не заметил – его водянистые глаза смотрели сквозь стены аудитории, туда, где шествовала богиня в платье, расшитом рыбами, богиня, приносящая счастье ищущим.

Сергей выбежал из института и остановился, раздумывая. Домой идти не хотелось – мать, целыми днями плавающая в пересохшем аквариуме квартиры, снова будет расспрашивать, почему он так рано вернулся с занятий. Сергей пересчитал деньги. Хватало на кружку пива, и он свернул в знакомую забегаловку.