Монах много раз слышал, что враждебный мир бушует за стенами обители, но не мог представить, что он таким предстаёт перед глазами. Да вправду ли он видит всё это?
Он понимал уже, что находится в Аду, но не в силах был это принять... Внимательно прислушался к себе и ощутил радость от того, что не нашёл собственной воли. Ведь в обители проклятых – их воля возведена в абсолют. Да будет воля Твоя на земле, как и на небесах... Но здесь нет и Божьей воли, я не на земле...
Он с надеждой вспомнил о красном солнце между домами. В аду не бывает солнца... И надежды... Я – в Преддверии... Если бы снова оказаться... Не здесь. Он почти уже взмолился о себе, заблудшем или осуждённом и влекомом на смерть, но одумался, одёрнул себя... Не посмел дерзнуть к Богу. Гордыня – думать, что ты – лучше других, которых Он покинул...
Ведь сколько своих чёрных поступков, и каждый из них – это бегство от света... Нет никакого права взывать о помощи в этих зловещих, безводных и голодных местах...
Вспышка памяти, яркая, как перед концом, показала весь его путь, приведший сюда. Никогда прежде он не чувствовал такого раскаяния. Одна мысль сменяла другую, всё яснее подтверждая, что спасения нет.
«...Ведь я сам погубил себя, оказавшись за стенами без спасительной Книги. В этих местах тоже утро сменяется днём, а вечер ночью, но Её нет в руках. И как же так вышло, что за всю жизнь, за годы я не сохранил Её в памяти целиком... Какие дела могли быть важнее? Что может отвлекать человека настолько, чтобы он забыл путь к спасению? Зная свою немощную память, не иметь при себе ни единой страницы...
Как я провёл свою жизнь? Разве я был призван в монастырь? Я спрятался в нём от служения людям, от тяжести внешнего мира! Я случайно оказался в монастыре, никогда во мне не было истинного добра! Так на что же я жалуюсь сейчас?..
И всё время, и в келье, и на службах – помыслы о суете, пустые мечтания... Праздность ума, маловерие, шатания... И пустота заполнялась страстями... Всю жизнь я был в рабстве страстей, тогда невидимых... Но вот они ожили и двигаются вокруг... Почему тогда я ужасаюсь им?
Может, это лишь сон? Я слишком часто спал в своей жизни, пренебрегая всем, и вот, не могу проснуться...
А тогда, год назад? Показалось, что со мной поступили несправедливо. Враждовал с братом своим... Не хотел смотреть на него, разговаривать... А потом, когда меня оправдали, что я подумал и даже сказал? Бог увидел бедствие моё и труд рук моих и вступился за меня вчера... Какой труд? Какое бедствие? Как смел я подумать, что Бог может взглянуть на меня? Как я мог прибегнуть к Нему, не помирившись с ближним?
А тем утром, после ночи безуспешной борьбы со злыми, искушающими мыслями?.. Что я сделал? Как я тогда осмелился, не боясь ослепнуть, поднять глаза и любоваться рассветным небом... Не было во мне никогда настоящего смирения...
А в тот раз? Исповедовался в самом тайном грехе, а потом внутренне возгордился своей же исповедью! Полнотой, искренностью... Невероятно... Гордиться тем, что тебе дают пищу! Только скот может гордиться этим…
Гордыня несусветная – ежедневно, ежеминутно. Даже ночью творил молитву – и представлял себя маленькой свечой, горящей посреди мрака. Утешение в этом находил... И ведь не вспыхнувшей на миг пылинкой, а целой, торжественно горящей свечой… Да какая из меня свеча? Какой вокруг мрак, если есть столько святых?
И разве не гордыня – возмечтать о том, чтобы жить одному? Будучи так слаб, я возомнил, что в силах понести подвиг безмолвия?
А самая заветная мечта моя – разве не гордыня? Хоть краешком глаза увидеть действие своей молитвы в загробном мире… И увидел один раз в том сне перед Воскресением... Словно в жутком каком-то месте, в каменистой пустыне мучается близкий мне человек, но долетела молитва о нём и светлеет его серое лицо изваяния, улыбка проступает, небо открывается над ним... Что это было для меня, не обладающего даром молитвы? Прельщение бесовское. О котором я тоже никому не сказал...
А мои частые мысли о погибших душах? Тоже гордыня… Ведь есть притяжение Неба и притяжение ада. И мой взгляд сверху вниз в эту бездну, взгляд с высоты на агонию миллиардов душ... Со своей высоты. Применительно к жителям ада – с вершины мира...