Виола уже успела почувствовать себя маленькой и несчастной, когда он наконец обнял ее.
— Мне очень жаль. Я даже не мог предположить, что… — Он беспомощно смотрел на нее. — Но это ничего не меняет. Мы можем взять приемных детей, если ты хочешь.
От стыда у Виолы потекли слезы.
— То есть ты все равно любишь меня, даже если я не могу иметь детей?
Он нежно поцеловал ее волосы. Потом лоб.
— Для меня ты самый важный человек на свете. Я обожаю землю, по которой ты ходишь.
— Ну уж, ты все-таки меру-то знай, — специально ворчливо произнесла она, но ее лицо сияло. — Вполне достаточно, если ты будешь обожать меня.
Он тоже засиял:
— Значит, ты говоришь «да»?
— В смысле?
Никос опустился перед ней на колени и смотрел снизу вверх. Но ее халат очень мешал. Он сорвал его без лишних церемоний. Теперь она стояла перед ним в коротенькой ночной рубашке. Он обнял ее ноги. Огонечки желания заискрились в его глазах.
— Виола, ты хочешь стать моей женой? Женой Никоса Пападиполоса, судовладельца с сердцем рыбака?
Его лицо расцвело улыбкой от уха до уха, и в нем не было ни капли торжественности. Обеими руками он скользнул под ее рубашку и медленно направился между бедрами. Рядом с местечком, сулившим ему вершину счастья, он замер. Искры в его глазах обещали ей вечную и пламенную любовь.
В этот момент она поняла, что никогда не полюбит никакого другого мужчину больше, чем его.
Никогда она не сможет забыть Христиана. Но ее настоящее и будущее принадлежат Никосу.
— Я не могу выйти за тебя замуж, — сказала она и почувствовала, как он мгновенно окаменел.
— Ты мне и причину скажешь?
Его голос звучал странно — никаких эмоций. Он поднялся и отряхивал с брюк несуществующую пыль.
— Я тебе наврала.
Он изумленно посмотрел на нее:
— Ты? Ты любишь кого-то другого?
— Так мало ты мне веришь?
— Ты же сама сказала, что наврала мне. Ладно, давай, мне нужна правда.
Он с таким мрачным видом стоял перед ней, явно приготовившись к самому ужасному.
Вместо ответа она положила его руку на свой живот.
— Если ты наберешься терпения, то скоро сможешь почувствовать нашего ребенка. Он уже дает о себе знать.
— Наш ребенок?
Он сразу понял. И бросился осыпать ее поцелуями.
— Я люблю тебя, Виола. И нашего ребенка. Это точно будет мальчик. Или девочка, — быстро добавил он, увидев, как воинственно подбоченилась Виола. — Я построю замок! И школу! Для него… и всех, которые еще…
— Тсс! — Виола, улыбаясь, закрыла его рот, прижав к нему пальцы. — Прежде всего ты будешь спрашивать меня, когда дело касается нашей семьи. Потом мне бы хотелось случайно сохранить свой книжный магазин. Мне бы хотелось…
Никос быстро поцеловал ее губы.
— Мы уж как-нибудь договоримся, я уверен.
Ох, и нелегкая им предстоит работа… Виола прекрасно это понимала, но она не могла ничего другого, кроме как любить этого человека.
Спасибо, Христиан…
Эпилог
— Внимание! Я бросаю букет!
Многоголосый хор женских вздохов, вскриков, взвизгов разлетелся по залу, когда Мария, свежеиспеченная жена Анатоля, подняла руку с букетом. Бесчисленные кандидатки в невесты напряженно следили, как букет из красных роз и белых лент взмыл вверх и, описав широкую дугу, упал. Прямо к Виоле в руки.
Она удивленно схватила букет:
— Ты только посмотри, Никос.
Я правда его поймала. Это знак, по-твоему?
— Конечно.
Радостно засмеявшись, он вместе с Виолой наклонился к цветам — понюхать. Но на самом деле он лишь искал очередного удобного случая, чтобы оказаться поближе к ее губам. Каждый раз, когда он случайно наталкивался взглядом на ее дивный рот, ему нестерпимо хотелось целоваться.
— Осторожно, Никос. Не здесь, — зашептала она; он-то моментально позабыл, что они не одни. — Я вообще не хочу открывать в Кёльне никакого второго книжного магазина для нашего ребенка. — Она вернулась к теме, прерванной ритуалом, когда невеста бросает свой букет. — Скромность украшает.
— Ум больше. Чем скорее наш малыш это поймет, тем лучше.
— Наш ребенок еще не родился, а ты уже распоряжаешься его жизнью.
— Я отец, и это моя задача — заботиться о его будущем.
— А я мать. И моя задача — уберечь ребенка от чрезмерного тщеславия его отца.