Давно Шевченко не видел резидента таким разгневанным, он бросил перед ним на стол шифровку и от души выругался. Удивляться было нечему. Под угрозой оказывались не просто будущее одного из нелегалов, а многолетний труд «Аквариума», солидные средства, вложенные в организацию нелегальной резидентуры ГРУ в Мексике, этом пограничном соседе США. Под угрозой оказывалось и будущее самого резидента, которого часто хвалили наверху за умело налаженную работу резидентуры.
— Надо выводить Тридцать седьмого из игры! И из страны! Но куда? И что скажут в Центре? Впрочем…
Начальник осек себя на мысли, которая внезапно его осенила, но была настолько поразительной, что Шевченко не имел права уловить ее смысл.
— Впрочем, мы поступим иначе, — и резидент нажал на одну из кнопок своего стола.
Пока Шевченко раздумывал, что же осенило начальника, в кабинете появился его заместитель. И тот заволновался, когда ознакомился с шифровкой.
— Так что будем делать? — обратился к офицерам резидент, тоном своего голоса показывая, что выход им уже найден. Выждав паузу, он продолжал: — Пока нас всех не повыгоняли с работы, предлагаю вот что. Как можно быстрее включить Тридцать седьмого в работу нелегальной резидентуры. Мы не можем рисковать своими людьми, получающими от него материалы. Засветятся, не ровен час, и погорим мы все. Пятому позарез нужен радист. Он в Мексике, у него под боком, но не работает, а трахается.
— Тоже работа, — попытался разрядить обстановку Шевченко.
Но начальник поспешил изложить свой план.
— Я вызываю Тридцать седьмого на срочную встречу. Выясню его амурные дела и выскажу свои предложения. Надо поспешить оставить сигнал о срочной встрече. С Глорией ему пока встречаться не надо. Пусть три раза проверится и, если есть хвост, оторвется и отправится в Лас-Эстакас! Там зарегистрируется под любой фамилией. Когда надо, мы его найдем. Пусть ждет!
Мишель Род нашел в прилегающем к центру города районе Северный Рим удобное во всех отношениях жилье. Хозяйка, одинокая старушка, сдавала весь второй этаж с подсобным помещением на крыше, которое можно было переоборудовать под фотолабораторию. Он был доволен и даже оставил хозяйке небольшую сумму в задаток. Однако неожиданно получил условный сигнал о вызове на внеочередную встречу.
Петр сразу почувствовал тревогу. И счел за благо сразу рассказать приехавшему Шевченко о ночном приключении с Амалией. Такое агенту ГРУ было строжайше запрещено, а нелегалу, да если еще в интересах дела — почему бы и нет. Но сейчас был совсем иной случай! И Шевченко это понимал намного лучше Петра. Продолжая слушать подчиненного о квартире, которую тот намерен снять, Шевченко лихорадочно соображал, насколько новая ситуация меняет положение дел, и размышлял: «Как она нашла Тридцать седьмого в новом отеле? Кто помог? Люди ЦРУ или, ко всему прочему, она еще связана и с местной тайной полицией? Это уже ЧП!»
Капитан, молодой, статный, энергичный, вызывал симпатию Шевченко, но картина на сей раз складывалась не в его пользу. Шевченко передал указание начальства, но в связи с новым важным обстоятельством и, возможно, новыми указаниями на прощание заявил:
— После одиннадцати вечера позвоню из автомата в гостиницу, и если попрошу мистера Смита, ответишь, что я ошибся. И тогда утром дуй в Лас-Эстакас. Там жди меня. Коль скоро спрошу Паркинсона, ровно в двенадцать ночи выйдешь на это же самое место.
Петр чувствовал, что его рассказ про ночь любви с Амалией произвел на Шевченко неприятное впечатление. И на всякий случай добавил:
— Она влюблена до беспамятства. Мы можем вить из нее веревки!
Шевченко промолчал, пожал плечами, и они расстались.
В семь минут двенадцатого в номере Мишеля раздался звонок и голос, говоривший в телефонную трубку, явно обвязанную носовым платком, спросил мистера Паркинсона. Ровно в двенадцать Шевченко сразу спросил у Петра:
— Можешь позвонить Амалии Лопес прямо сейчас? Петр удивился, но ответил утвердительно.
— Звони! Вот мелочь, а вон на углу автомат. Скажи, что очень соскучился и хочешь ее видеть у себя. Если станет приглашать к себе, не ходи, найди объяснение. А у себя встречайся завтра, послезавтра, но не позднее!
— Готовите операцию? — Петр ощутил то же учащенное биение сердца, как это было в Академии, во время его первого учебного выхода на нелегальное изъятие «противника», офицера разведшколы КГБ, который тоже учился быть разведчиком.