«Кто скажет, узнают ли внуки всю правду? Обо мне, может, и узнают, но о брате — никогда. О Стасисе Шалне уже никто и никогда не узнает всей правды. А тем самым — и обо мне».
Мимо проползали почерневшие стволы сосен. Когда прежде приходилось идти через этот выгоревший в позапрошлом году лес, вид изувеченных огнем деревьев острой болью отзывался в сердце, а теперь он равнодушно смотрел на обгоревшие стволы, горько упрекая себя: искал счастья в несчастье других, искал счастье.
Разве можно найти счастье только для себя, когда вокруг столько муки? ……………… Увидел хмурое и мокрое лицо Чибираса. Казалось, Чернорожий плачет: струйки дождя бежали по небритым, почерневшим его щекам. ……………… «Надо сказать ему, — подумал он, сам удивляясь внезапной трезвости мысли. — Обязательно я должен сказать, пока не поздно», — думал он и глазами звал Чибираса. Тот, слава богу, понял и наклонился к нему, даже Гнедую остановил. Он собрал последние уходящие силы и произнес слова, важнее и значительнее которых теперь уже не было. Но изо рта вырывался бессловесный хрип. ……………… Чибирас нагнулся так близко, что был виден каждый волосок его колючей бороды, чувствовалось теплое его дыхание. Снова собрал силы и как можно громче и отчетливее, почти по слогам произнес:
— НЕ ХОРОНИТЕ РЯДОМ С БРАТОМ. ……………… но снова услышал только неясный хрип, а по глазам Чибираса видел, что тот ничего не понял. ……………… Больше он не пытался заговорить. Смотрел широко раскрытыми глазами на бегущие тучи, на качающиеся кроны вековых деревьев, слушал, как беснуется в пуще буря, словно желая запомнить все это, унести с собой.
Послесловие
В 1971 году в журнале «Дружба народов» были напечатаны очерки Юозаса Пожеры «Прощание с Севером». В следующем году вышла и книга под таким же названием, это склоняло читателя к мысли, что автор, подводя итоги своих путешествий и поисков, ставит точку и уж больше не вернется в далекие суровые края…
Среди писателей часто встречаются непоседы, скитальцы. В основном — это племя очеркистов, творчество которых с неохотой ставится на весы «серьезной», «действительной» литературы; это, мол, газетное, преходящее, однодневное… То, что Ю. Пожера принадлежит к этому племени, — литовским читателям известно давно: с середины 60-х годов они читают его увлекательные очерки о людях, их делах, о природе Сибири. Это так: пальма первенства в открытии Севера среди литовских писателей, несомненно, принадлежит Ю. Пожере. Но не только эту — чрезвычайно романтичную — тему он ввел в обиход нашей литературы: мы можем с полным основанием сказать, что с его именем связано и становление очерка как полноправного жанра литовской литературы. Ю. Пожера был и первым литовским очеркистом, столь солидно заявившим о себе в союзной печати. Достижения писателя в этом жанре были высоко оценены — он удостоен Государственной премии Литовской ССР.
Публикацию в «Дружбе народов» предваряло слово известного советского писателя Ю. Рытхэу. «Юозас Пожера описывает сегодняшнюю Чукотку такой, какова она на самом деле, отдавая должное огромным достижениям и не упрощая сегодняшних проблем, с которыми сталкиваются народы Севера, еще вчера, если мерить масштабами истории, находившиеся на самой низкой ступени общественного развития» — такое признание писателя-северянина свидетельствовало о достоверности «изложенного» в очерках литовского писателя, осмелившегося рассказать о жизни и нравах людей, далеких географически, но, как оказалось, близких сердцу писателя.