— Мне почем знать? — Я все еще не остыл от нелепого обвинения. — Говорю ж, нашел умирающим, а когда он дух испустил, тело решил сюда принести. Не бросать же в лесу? А перед смертью атаман просил похоронить по степному обычаю. Извини, деда, я не совсем понял, кто он такой?
— Один из атаманов степной вольницы. Это тебе что-то напоминает?
— Наоборот. Ни одно слово не знакомо. Может, расскажешь?
— Не сейчас, — отмахнулся тот. — Извини, Игорь, коротко не получиться… Позже вернемся к этому разговору. А зачем ты покойника на руках нес? Не мог на коня навьючить? Кстати, где ты его оставил? Сейчас Лукаша пошлю. Сгодиться животина в хозяйстве… Или — продадим. У харцызов знатные кони, дорого ценятся… Уверен, не меньше малого дуката сторговать удастся.
— Не было коня.
— Ускакал?
— Вообще не было. Может, когда атаман о Змее говорил, то имел в виду, что его конь с такой кличкой сбросил? — предположил я неуверенно и по выражению лица мельника понял, что сморозил откровенную глупость.
— Даже если б я сразу не поверил в потерю памяти, то теперь перестал бы сомневаться. Во всем мире, от Студеного моря и до Закатных земель, нет более умелых наездников, чем харцызы. Для них конь важнее, чем ноги для обычного человека. Иначе в Вольной Степи не выжить. Проще предположить, что атаман и в самом деле летел на Змее, чем поверить, что его могла сбросить лошадь. Ну, да ладно… Солнце поднимется выше, сам на следы взгляну. Значит, жил еще, говоришь, когда ты его нашел? А что сказал?
— Просил меня поклясться своим именем, что передам…
Глава 3
— Надеюсь, ты не сделал такой глупости? — поспешно перебил меня Мышата.
— Он очень просил... — я уже не был так уверен в том, что совершил добрый поступок. — Я не смог отказать умирающему...
Дед Мышата помолчал немного, неодобрительно покачивая головой и что-то бормоча себе под нос, а потом хмыкнул:
— Мудры были жившие до нас. Судьбу и в самом деле по обочине не обойдешь, а каждое доброе дело должно быть наказуемо. Остается верить, что Создателю, в его замыслах нужен только ты, а не немощный старый мельник… Повтори-ка, в чем атаману поклялся?
— Что донесу до какого-то Великого мастера известие от какого-то Али Островида, о приходе в мир Разрушителя.
Подоспевший к этим словам Лукаш только охнул.
— Да, Игорь, видно и впрямь не простая тебе дорога стелиться... — цыкнул зубом дед Мышата. — Потому, возможно, вся твоя предыдущая жизнь и забылась, что с этого дня она уже не имеет никакого значения. И я очень надеюсь, что занесло тебя сюда лишь затем, чтобы принять эстафету от атамана Вернигора. Иначе, нам с внуком было бы гораздо лучше давно придушить тебя ночью, сонного.
Мельник немного помолчал, давая прочувствовать серьезность сказанных им слов, а потом угрюмо спросил.
— Кстати, что означает поклясться собственным именем, ты помнишь?
Я только головой помотал.
— Еще лучше. Атаман сказал, что все, что его, теперь твое?
— Да.
— Братом называл?
— Называл.
— Что ж, ритуал соблюден до мелочей и Перун Громовержец тому свидетель. Умирая, атаман Вернигор призвал на тебя древнее заклятье. И если до срока не успеть исполнить обещанное… — мельник что-то забормотал себе под усы. — Ага, … да. Ну, вообще-то времени еще достаточно. До праздника Макового зерна уж точно…
— Деда, — взмолился я, — объясни ты толком.
— Все просто и неизбежно как восход и закат, мил человек, — произнес мельник. — Атаман Вернигор передал тебе свою честь, имущество и незавершенное дело. Поэтому, если не хочешь навлечь немилость всех ныне здравствующих Богов, а возможно и самого Создателя, обещание придется исполнить.
— Я же не предполагал ничего такого! — воскликнул я. — Он меня обманул!
— Нет, с его стороны все было честно, — не согласился дед Мышата. — Атаман не мог знать, что ты несмышлен в житейских делах. С дитем он по-другому разговаривал бы…
— И что же теперь делать?
— А что ты собирался делать, когда клялся? — поинтересовался старик. — Только не говори, что сразу решил обмануть Вернигора. Все равно не поверю. Небось, обрадовался, что нашлась причина убраться отсюда? Вам молодым все неймется, не сидится на месте. Впрочем, оно и не удивительно… — продолжал ворчливо, скорее разговаривая сам с собой, нежели с парнями. — Понимание, что нет ничего в этом мире важнее покоя, приходит с мудростью. А та, в свою очередь — вместе с прожитыми годами… Хотя, — задумчиво потеребил старик бороду. — Довольно часто годы приходят сами…