— Но ведь и вы о чем-то мечтаете.
Она смотрела мимо него, вглядываясь в будущее, полное соблазнительных обещаний, которые оно никогда не выполняет.
— У вас есть кто-нибудь, кто вас любит? — Он задержал дыхание. Образ этой женщины, покоящейся в чьих-то объятиях, отозвался в нем непонятным раздражением.
Ответом был ее негромкий, искренний смех. Она понимала, что означал этот вопрос. Речь не о семье, сказали ей его глаза. О мужчине. Об объятиях сильных рук, о сплетении жадных тел, о голосе, шепчущем в тишине… лживые слова.
— О нет. Все это для меня не существует.
Из ее глаз вдруг исчезла рассеянность. Они вспыхнули умом и проницательностью. Потрясенный внезапной переменой. Кит терялся в догадках — не играет ли с ним это экзотическое создание в какую-то изощренную игру? Его обуяла злость, смешанная с желанием узнать ее поближе. Сузив глаза, он молча изучал ее. Он слишком искушен, чтобы позволить женщине, пусть даже женщине столь редкой красоты, его перехитрить.
— Почему?
Одно слово. Такое простое слово. И почему бы не дать этому незнакомцу то, о чем он просит? Перед ними целая жизнь… или пара часов.
— Я всегда буду свободна. — Вновь губы тронула призрачная неземная улыбка, легким ветерком задувшая искры в глазах, притушившая их сиреневый блеск, оставив лишь воспоминания о тех мгновениях, когда взгляд ее был ясным.
Кит следил за этим перевоплощением и понимал, что уже получил безмолвные ответы на свои вопросы. Женщина по имени Ноэль не играла с ним в игры; во всяком случае ей неведомы правила той игры, в которую со времен Евы женщины веками втягивали мужчин. Всегда такой чувствительный к загадкам человеческой натуры, всегда принимавший вызов неизвестности. Кит сейчас точно знал, что забрел в сказку с прекрасной и загадочной принцессой. Возможно, он еще не успел заблудиться в этой сказке, как она. А может быть, как раз ей и известен выход, а ему нет. Но как бы там ни было, он твердо решил остаться и сразиться с лукавым чародеем, соткавшим канву этой сказки, а потом бросившим принцессу в западне ее вымышленного мира.
Решение принято. Он откинулся на спинку кресла и, отложив деловые бумаги, требовавшие его внимания, сосредоточил мысли на странной женщине, которая отказывалась видеть в нем мужчину. И, дожидаясь, когда она заговорит своими зашифрованными и одновременно полными значения фразами, он начал мысленно составлять список возможных ключей к головоломке. И хотя все, что приходило ему на ум, пока казалось бессмысленным, от этого его настойчивость только крепла.
Самолет летел на запад, догоняя солнце, а Кит тем временем строил планы. Ему известно ее имя. У него есть возможность найти ее, даже если в этот дарованный судьбой момент ей удастся от него ускользнуть. Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как потемнело небо, а беспокойство невидимой волной накрыло пассажиров. Его первыми жертвами оказались дети, они раскапризничались, захныкали. Тревожно хмурясь, взрослые безуспешно пытались утихомирить своих чад.
Самолет внезапно рухнул в воздушную яму. В двух рядах от них закричал от страха малыш, и уже через несколько секунд ему вторили все остальные дети. Кит взглянул в окно. Зловещие грозовые тучи уже наползали на солнце. Он не успел ничего сказать, как загорелась надпись: «Пристегнуть ремни», а в динамике раздался голос командира, обещавший обойти грозу. Кит практически не слышал успокаивающих слов. Обернувшись к Ноэль, он понял, что она не заметила предупреждения экипажа. Казалось, стихия за окном настолько захватила девушку, что всеобщий страх ее даже не коснулся.
— Ваш ремень безопасности, Ноэль, — пробормотал он и, не дождавшись от нее ни единого жеста, сам потянулся к застежке. Еще одна воздушная яма. Самолет завалился на одно крыло. Небо чернело слишком стремительно.
Ноэль повернула к нему голову. У него был такой встревоженный вид. Она улыбнулась, чтобы подбодрить его.
— Я не боюсь. Я же уже говорила.
Его обеспокоила эта улыбка. В ней чувствовалась покорность судьбе, некая уверенность, от которой у него волосы встали дыбом. В те давние дни, когда он ради восторга скорости и риска увлекался гонками на гидропланах, ему доводилось — к счастью, довольно редко — видеть на лицах гонщиков такую же готовность к смерти. Он и тогда отвергал эту готовность, и не желал признавать ее сейчас.
— Все будет хорошо, — произнес он твердо, понимая при этом, что никто вокруг не разделяет его уверенности. Воздушная болтанка явно нервировала даже самых закаленных пассажиров.
Ноэль еще раз улыбнулась, а потом вновь устремила взгляд в окно, туда, где гроза изо всех сил старалась заманить в ловушку тех, кто отважился нарушить небесный покой.
— Вы напрасно волнуетесь о том, что изменить невозможно.
Кит нахмурился. Ни единый человек до сих пор не обвинял его в излишней нервозности. Как раз наоборот. Ему постоянно твердили, что у него вместо нервов стальные тросы и его ничто не трогает в жизни. Он и сам верил в это до сегодняшнего дня. Но сейчас, глядя, как Ноэль следит за бушующей стихией, и чувствуя, как самолет все сильнее бросает из стороны в сторону, он гадал, осталось ли еще хоть что-нибудь от тех пресловутых тросов. За себя самого он не слишком-то и волновался. Да, у него, конечно, есть еще дела в этой жизни, но ничего такого, что изменило бы ход истории. Но его семья будет страдать, если он погибнет. Вот это его мучило. Он обвел взглядом салон — детей, еще не успевших познать вкус жизни; взрослых, которых на земле ждали их возлюбленные. Наконец, его взгляд остановился на Ноэль. На той, у которой не было любимого. Не дав себе времени подумать, он подался к ней и взял ее за руку. Пышная черная копна взметнулась как знамя, когда Ноэль резко повернула к нему голову.
— Вы не против?
Она чуть было не ответила, что против, но в этот миг встретила его взгляд. В его глазах жил искренний, обезоруживающий страх за нее. Прекрасно осознавая, что она сейчас делает, Ноэль сбросила одну из своих защитных оболочек. Совсем как много лет назад с Леорой, она ощутила чужую боль и раскрылась навстречу, отдавая все, что в ее силах. Она повернула ладонь в его руке и сомкнула пальцы в ответном пожатии.
Ее внимание привлекли крики и плач детей, поддавшихся страху, который медленно, но верно охватывал весь салон. Ноэль нахмурилась. Страх. Ей слишком хорошо была знакома его разрушающая сила. Ни один ребенок не заслуживает такого испытания. Она не отдавала себе отчета в том, что загадочная пелена исчезла из ее глаз. Теперь их фиолетовая глубина сияла внутренним огнем и силой. Догадайся Ноэль, что выдала себя, она немедленно стала бы отрицать и этот огонь, и эту силу.
Она огляделась. Вокруг нее жалобно кривились детские личики, малыши в отчаянии цеплялись за родителей, дети постарше, кусая дрожащие губы, мужественно удерживались от слез. Ноэль ощущала, как с каждым броском самолета в воздушном невидимом океане растет страх родителей. Страх. Металлический вкус преисподней во рту. Самолет вдруг задребезжал, а потом наступила секундная тишина, словно он собирался развалиться. Двухлетний кроха, испуганно прижимавшийся к маминому плечу прямо перед креслом Ноэль, вдруг в голос разрыдался и судорожно вцепился пальчиками в мамины волосы. Ноэль наклонилась, нежно разжала, пухлые пальчики, улыбнулась залитым слезами глазенкам.
— Хочешь, я расскажу тебе сказку про огромного дракона? — проговорила она, обращаясь к малышу впереди, но незаметно повысив голос, чтобы победить страх и тех детей, что сидели поблизости. — Это был непростой дракон. Волшебный. И жил он в сказочном краю.
Малыш широко распахнул глаза, зачарованный скорее тихим певучим голосом, чем самими словами.
Ноэль уловила интерес и облегчение в немигающем взгляде; пальчики ребенка постепенно разжались.
— Давным-давно жила-была огромная птица. Не птица даже, а дракон — с серебряными крыльями, очень хороший и добрый. У него было много маленьких друзей, и он часто сажал их на свою сильную спину и поднимался в небо, чтобы они могли потрогать солнце, поиграть в прятки со звездами, послушать, как сочиняют свою музыку властелины дождя и грома.