— Вы об ужине? — осторожно уточнила она.
Кит рассмеялся. Его ладони тихонько соскользнули с ее лица, и он неохотно отступил, лишая себя тепла ее тела.
— Об ужине, — с легкостью обошел он простор для двусмысленности, невольно предоставленный ею. Сексуальные намеки подобного рода не для Ноэль. — Вы хотите взять их с собой, приколоть или оставить здесь?
— А что, можно приколоть? — Она опустила глаза на букет и только сейчас заметила что искусная хрустальная заколка превращала букетик в украшение. — С удовольствием.
— А платье не испортится?
— Нет, я аккуратно. — Она отвернулась от него и подошла к зеркалу, чтобы приколоть букетик к лифу платья.
Кит, прислонившись к стене, следил за ней и в душе удивлялся, насколько легко ему находиться рядом с ней, даже несмотря на то, что от неудовлетворенного желания ныло все тело. Он мог бы предложить ей помощь и приколоть букетик собственными руками, но в который раз отказался от своих изощрённых уловок. Он знавал их немало, годами оттачивал свое умение и всегда был искренен с женщиной. Не в его правилах было использовать слова ради обмана или совращения. Для этого он слишком ценил и уважал женщин. Но он умел и подыгрывать им, находя удовольствие в поддразнивании, в скрытых выпадах и уколах, из которых и сплетается нить любовной игры. Но все эти игры Ноэль не подходили. Как и те цветы, что стали украшением ее платья, она слишком легко уязвима. Чтобы расцвести в полную силу, ей, как и этим фиалкам, нужны бережность и ласка.
— Как они смотрятся? — Ноэль, взметнув облака шифона и шелка, развернулась к нему.
— Прекрасно. — Кит оттолкнулся от стены и вмиг преодолел разделявшее их расстояние. — Я счастлив, что они доставили вам радость. — Он взял ее руку и опустил ее на свой согнутый локоть. — Готовы? Умираю с голоду.
Она рассмеялась; по-детски простодушный звук вспорхнул и растаял как летний ветерок. Ее веселье безмерно тронуло его. Она больше не таилась в призрачном тумане, его сказочная заговоренная принцесса. Если он будет действовать осторожно, мудро и быстро, может быть, ему удастся завоевать ее.
— И я, — с ноткой удивления призналась она. — А такое бывает нечасто. Наверное, виноват горный воздух.
Он потянул ее к двери.
— Наверное, — пробормотал он. Услышит ли тот, от кого зависит исполнение всех желаний, мольбу мужчины, прежде не верившего в мечты? Ему оставалось лишь надеяться на это.
Заглянув в себя, Ноэль поняла, что ей нравится быть с Китом. Без видимых усилий он брал на себя заботу о ней. Его локоть весе да был рядом, а если нет, его ладонь поддерживала ее под спину — очевидное притязание на нее, которое никто не смел оспаривать. Она никогда никому не признавалась, но нуждалась именно в таком отношении. Ее красота с детства превратила ее в объект мужского вожделения. К ней постоянно тянулись жадные руки и чьи-то алчущие взоры, беззастенчивые замечания вклинивались в ее мысли, лишали ее покоя. Как только Кит оказался рядом с ней, все это отступило. Она, несомненно, нравилась ему, но он не кружил над ней коршуном и не пытался затащить ее в ближайший темный угол.
Кит, усаживаясь напротив Ноэль, чуть нахмурился. В который раз она оставила его, растворившись в неизвестных далях. Потянувшись к ней через круглый столик, он взял ее за руку, дождался, пока она посмотрит на него, и лишь потом заговорил:
— Куда вы ушли, Ноэль? — спросил он, постаравшись спрятать раздражение. Его раздражала не столько Ноэль, сколько он сам, потому что так легко терял равновесие.
— Ушла? — рассеянно переспросила Ноэль. Сейчас ей даже в голову не пришло воспользоваться своими излюбленными защитными приемами. Кит уже достаточно завоевал ее доверие, чтобы она стала защищаться, не узнав, от чего, собственно, отгораживается.
— Тебя нет здесь, со мной, — уточнил он, сообразив, что она и не замечает, как ускользает от него время от времени. Он хотел бы спросить, почему, но решил, что риск чересчур велик, особенно теперь, когда он блуждает в темноте, а Ноэль уходит от него все даль ше в свой зыбкий мир рассеянности.
— Извините, — пробормотала она со вздохом, отводя глаза. — Со мной такое часто бывает. Друзья привыкли. — Она слегка пожала плечами, тщательно избегая его взгляда. Ей не хотелось увидеть в его глазах то, что она всегда замечала в глазах родных и друзей. — Я пыталась избавиться от этой привычки, но никак не получается.
— Посмотрите на меня, Ноэль.
Она неохотно перевела на него взгляд и поразилась, не увидев того, чего так опасалась. В выражении его лица не было ни разочарования, ни неодобрения. В них появилось нечто новое, но только не это. Ноэль, сделав над собой усилие, попыталась ответить на его вопрос.
— Вы никогда не замечали, что чем прекраснее вещь, тем меньше люди ее по-настоящему ценят — ее истинную суть, ее место в общей системе?
Кит моргнул, удивленный выбором слов. Ноэль продолжила прежде, чем он успел сформулировать ответ.
— Коллекционеры собирают какие-то предметы и расставляют их по полкам в шкафах — просто для того, чтобы на них смотреть. А о чем думают вещи? Может, они чувствуют себя бесполезными оттого, что не выполняют работу, для которой были предназначены? Или ненавидят зрителей, любующихся их структурой, цветом и формой, созданными руками других людей? А может, вещи мечтают о каком-нибудь изъяне на их теле, о дефекте, который заставил бы коллекционера понять, что совершенство — не значит бездушность, что и совершенству присуще желание приносить пользу, а не просто радовать глаз и служить трофеем в борьбе с другими коллекционерами?
Она говорила; тихие слова одно за другим слетали с ее губ, а Кит все смотрел на нее. Ее мягкий тон не изменился. Ни в едином звуке не прозвучала едкая горечь. Тяжелые мысли не исказили лица злопамятными складками.
— Я кажусь вам коллекционером? — медленно произнес он, почти страшась высказывать вслух неизбежный вывод. Боже, а если она скажет «да»?
Ноэль всматривалась в его глаза и видела в них боль, которой совсем не ожидала. Она с радостью избавила бы его от дальнейших страданий. Но он сам спросил, и ей вдруг захотелось, чтобы он осознал ее сомнения, чтобы он понял ее.
— Не знаю. Это так? Возможно ли, чтобы вы были мудрее других? А может, просто изощреннее?
Кит медленно выпустил ее руку. Его потрясло собственное неожиданное желание вернуть Ноэль отрешенность, ее рассеянность. Заколдованной принцессе нужен защитник. Он думал, что получит пусть неполное, но разумное объяснение возведенных ею преград. Он оказался не прав. Ему вряд ли удалось даже прикоснуться к сути этой женщины. В ее фиолетовых глазах жил не просто интеллект. При более близком знакомстве он обнаружил в ней глубочайшее понимание мира — не менее мощное, чем ее ум, но куда более ошеломляющее.
— Я не коллекционер, — тихо произнес он, глядя прямо в ее невероятные глаза и предоставив ей самой возможность судить — честен он с ней или нет. — У меня нет ничего, что не служило бы собственному предназначению. И внешность женщины никогда не была для меня основанием разделить с ней жизнь или просто приятно провести время. — Он помолчал, а затем добавил без малейших колебаний в голосе: — Я подошел к вам в зале ожидания, потому что вы показались мне чертовски одинокой. Мне было больно это ВИдеть, но спроси вы меня тогда или сейчас, почему мне было больно, я не назвал бы причины. Я просто не знаю. Но зато отлично знаю, что есть тысяча вопросов, которые бы мне хотелось вам задать. А еще знаю, что у меня нет на это права. Я знаю, что хочу понять вас. Знаю, что не удивлялся так ни одной женщине в своей жизни, как удивляюсь вам с первой минуты нашего знакомства. И во мне живет надежда, что вы позволите мне приблизиться к вам. И еще я знаю, что, если вы не захотите мне этого позволить, я приложу все силы, чтобы вы изменили свое решение.