— Тогда я вызываю в свидетели герцога Бурбонского, дабы опровергнуть, что я встречался или иным способом сносился с ним в Мулене.
— Ну конечно, здесь вам опасаться нечего, — колко ответил король. — Вряд ли он откликнется на этот вызов.
— Именно так. Следовательно, в данном пункте обвинение может противопоставить моему слову лишь утверждения человека, который сам себя зарекомендовал лжецом.
— Сам себя зарекомендовал?.. Что вы имеете в виду?
— Если он предавал герцога, то разве не лгал ему? Однако перейдем к обвинению, будто я раскрыл ценные сведения мятежникам в Лальере. Против этого обвинения я выставляю двух свидетелей. Во-первых, короля Франции. Ваше величество были извещены во всех подробностях о том, что сказал я в том случае и почему я говорил это. Далее, я вызываю Констанс де Лальер, ныне находящуюся в Лионе. Она подслушивала все, что говорилось за обедом. Она засвидетельствует, сколь мало утешительного нашли господа мятежники в том, что я открыл им, — поистине, настолько мало, что я чуть не лишился из-за этого жизни на следующий день.
На короля это произвело впечатление. Он опустил глаза и стал теребить какую-то бумагу на столе.
— Может быть, в ваших аргументах что-то и есть. Однако я замечаю, что вы не защищаете этого выдающегося мошенника, Блеза де Лальера, которого вы привлекли к делу, несмотря на мое предупреждение.
Де Сюрси не отступил ни на шаг:
— А почему я должен защищать его? Неужели вы не понимаете, сир, что, если де Норвиль клевещет на меня, то клевещет и на де Лальера? Чистая вода и грязь не текут из одного источника. Что же касается того, что я привлек его к делу, то я спрашиваю, каково было бы суждение вашего величества обо мне, если бы я вообще никого не послал вслед за сэром Джоном Русселем?.. Потому что больше отправить мне было некого. И я всегда находил, что Блез де Лальер — человек способный и преданный. Однако за то, что послал его, и за его неудачу я принимаю всю вину, и принимаю её тем более, что вынудил его взять на себя эту миссию.
— Ого! — произнес король, чувствуя, что это важное признание. — Это подтверждает слова де Норвиля.
— Нисколько не подтверждает. — Маркиз отмахнулся рукой, словно сметая паутину. — Моя защита — хотя я произношу это слово с презрением — встречное обвинение. Я обвиняю этого мошенника в заговоре против вашего величества, в мнимом предательстве господина де Бурбона с целью его возвышения, в сеянии раздоров среди верных сторонников вашего величества, в злонамеренной клевете, в тайном сговоре с миледи Руссель, известным английским агентом.
Последнее, возможно, было блестящей догадкой, однако в данный момент этот ход оказался неудачным с тактической точки зрения. Лицо короля помрачнело. Не далее как вчера он нанес приятный визит в аббатство Сен-Пьер.
— Прикажите подвергнуть его допросу, — продолжал де Сюрси. — Потребуйте от него признаться в этих преступлениях под страхом пытки. Ручаюсь головой, что он сознается в должное время. Разве это не правосудие навыворот, если пытки уготованы такому человеку, как Блез де Лальер, который сражался и проливал кровь за дело вашего величества, а теперь приговорен к смерти по слову ренегата, который до недавних пор служил врагам Франции? Разве это справедливость, если он должен терпеть заключение и умереть из-за хитрого трюка, который сыграла с ним женщина, а она будет освобождена?
Глаза короля загорелись недобрым огнем, но он не сказал ничего. Де Сюрси безусловно не следовало бы совершать ещё один промах.
— Хотел бы я знать, что скажет на это госпожа регентша, ибо я знаю, что именно она посчитала разумным выслать миледи Руссель из Франции.
Грубый промах. Если бы маркиз не позволил негодованию взять власть над собой, он не допустил бы его. Неразумно было напоминать королю о власти его матери.
Франциск поднялся с места, дрожа от гнева. Ярость освободила его от последних следов мальчишеского почтения. Он стоял, возвышаясь над своим старым наставником.
— Довольно с нас! Вы взяли на себя смелость поучать меня, сударь, а я не желаю, чтобы меня поучали. По-моему, вам надо бы поостыть в Пьер-Сизе, как вашему сообщнику!
Серые холодные глаза де Сюрси встретились с глазами короля, и их спокойствие поумерило монарший пыл.
— Я во власти вашего величества. Однако ради трона, которому столько служил, я прошу вас, сир, подумать о том, какое воздействие окажет мой арест на Францию в такое время, когда больше всего ей необходима сплоченность и верность.
— Вы угрожаете?
— Да, если факты — это угрозы, а указывать на них — значит угрожать. Я открыто говорю вашему величеству, что своевольная тирания не может надолго заменить собой справедливость. Я требую для Блеза де Лальера и для себя честного допроса перед судьями, назначенными парламентом Парижа, с привилегией участия защитника и надлежащего выслушивания свидетелей.