Обросший бородой человек, посеревший от пыли, в одежде, казавшейся для него слишком просторной, вошел и преклонил колено. Ее поразила седая прядь волос у него на голове — по другим признакам он показался ей молодым.
— Ну, давайте же письмо, — потребовала она. — Надеюсь, вы не принесли плохих вестей.
Он поднял глаза:
— Я прошу прощения… Письма нет. Ваше высочество не узнает меня?
— Письма нет? — она отступила на шаг, сразу насторожившись. — Что общего между тем, узнаю ли я вас, и вашей дерзостью?..
— Я — Блез де Лальер.
Она воззрилась на него, не в силах вымолвить ни слова; в тот же миг маркиз повернулся от окна с резким вскриком и бросился к Блезу:
— Блез! Ты! Что это значит?
Они не виделись с той последней ночи в Женеве. Казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Пока длились объятия, регентша была забыта.
Наконец, вспомнив о ней, маркиз отстранился.
— Умоляю, простите, мадам. Неожиданность…
— Мягко говоря, — заметила регентша. — И мне ещё нужно узнать, что все это значит. — На её лице отразился неподдельный интерес. — Вы что, сошли с ума, сударь, что являетесь сюда? Или вы забыли, что мой долг — немедленно передать вас в руки правосудия его величества? Беглый изменник, который прибавил к списку своих преступлений ещё одно — убийство слуги его величества в тюремном замке! Врываетесь ко мне под фальшивым предлогом! Изумляюсь вашей наглости. Ну, что вы можете сказать?
Наверное, регентшу удивило, что Блез не опустил головы и голос его был тверд:
— Что касается передачи меня в руки правосудия, то ваше высочество поступит, как сочтет наилучшим, когда я объясню, что привело меня сюда. Тогда вы сможете также рассудить, мадам, оправдана или нет хитрость, которую я измыслил, чтобы получить доступ к вам. Я не мог придумать иного способа поговорить одновременно с вами и с монсеньором де Волем, а это очень важно.
— Кто сообщил вам о нашей встрече? — прервала Луиза. — Пьер де ла Барр, я полагаю?
— Да, он знал, что монсеньор вызван вашим высочеством на этот час. Поскольку я не сомневался насчет предмета, который будет вами обсуждаться, и поскольку я имею важные сведения касательно сего предмета, то ваше высочество, возможно, согласится, что, решаясь появиться здесь, я принял во внимание более свой долг, чем свою безопасность… хоть я всего лишь беглый изменник…
— Неплохо сказано, — сухо констатировала она. — Ну, и что же за предмет мы обсуждали?
— Жана де Норвиля, мадам. Другого быть не может.
— Вот как?.. Ну, говорите же. Что у вас за сведения?
— Сведения о явном заговоре, который де Норвиль, прикрываясь своей мнимой изменой сеньору де Бурбону, подготовил против короля.
Герцогиня, уже успевшая сесть, резко наклонилась вперед.
— Ну?
Блез описал последнюю свою неделю в Пьер-Сизе. Он подробно пересказал все, что узнал от Мишле насчет обещанной тому компенсации и насчет заверений, что его заключение будет кратковременным. Несомненно, подобные же посулы получили и другие узники, которых выдал де Норвиль.
— Эти обещания, — спросил де Сюрси, — давал де Норвиль лично?
— Нет, управляющий его замком.
— Гм-м… А этот Мишле называл имена других, кому были даны такие обещания?
— Нет, господин мой, но он пришел к заключению, что такая милость была оказана не ему одному.
— Конечно, не одному, — согласился маркиз. — Раз одному, значит, и многим… Но увы, эти новости нас далеко не продвинули. Хотя они и усиливают подозрение, но не доказывают ничего. Обещания какого-то управляющего, болтовня человека, ум которого в расстройстве после пытки, — все это само по себе недостаточно веско, чтобы обвинить де Норвиля. Необходимы такие явные факты, которые нельзя отрицать с улыбкой. Не так ли, ваше высочество?
Луиза кивнула:
— Да, мсье дьявол с этим легко расправится…
Но Блез продолжал настаивать:
— С вашего позволения… Мне кажется, что ваши милости упускают один момент. Мишле дали понять, что он вскоре будет свободен. Почему вскоре? Как можно его освободить вскоре, если не в результате некоего события, сейчас уже близкого, которое выведет на свободу сторонников Бурбона? Возможно, имеется в виду военная победа Англии и Империи. Но, возможно, и другое событие — здесь, в Лионе, не менее опасное для Франции, чем военный разгром, и столь же полезное для герцога Бурбонского. Если де Норвиль на самом деле не предал герцога, а замыслил заговор против особы короля, то ваши милости сами сделают вывод, о каком событии идет речь, и найдут пути предотвратить его. Это, на мой взгляд, и есть самое важное, что я узнал от Мишле: не обвинения против де Норвиля, а предупреждение о необходимости немедленных действий для защиты его величества!