Выбрать главу

Стража у застав была усилена, сержантам за недосмотр пригрозили гильотиной, а за поимку англичан было обещано пять тысяч франков. Никто не сомневался, что счастливцем, которому достанутся эти деньги, будет Бибо, да и сам он не опровергал всеобщего убеждения. Поэтому толпа каждый вечер собиралась у Западной заставы, чтобы не пропустить интересного момента, когда англичанин попадет наконец в лапы республики.

— Гражданин Гроспьер дурак! — важно говорил Бибо своему капралу. — Жаль, что не я стоял на прошлой неделе у Северной заставы. Да, Гроспьер положительно дурак! — И он даже плюнул, выражая этим плевком презрение к глупости своего злополучного товарища.

— Но, гражданин, как это могло случиться? — спросил капрал.

— А вот как! — торжественно начал Бибо, поглядывая на толпу, жадно ловившую каждое его слово. — Все мы слышали про этого проныру англичанина с его проклятым Алым Первоцветом. Уж через мою-то заставу ему ни за что не пробраться, если только он не сам дьявол! Ну а Гроспьер-то глуп. Видит он, что проезжает телега с бочками и правит ею старик с мальчиком. Гроспьер, положим, был под хмельком, но все же в полном порядке; он заглянул в бочки, то есть не в каждую из них, а в большинство: они оказались пустыми; ну, он и пропустил их.

В толпе послышался ропот негодования.

— А через час, — продолжал сержант, — прибегает запыхавшийся гвардейский капитан с отрядом солдат. «Пропустили недавно телегу?» — спросил он. «Как же, — ответил Гроспьер, — с полчаса назад». «Так отправляйтесь же сами на гильотину, гражданин сержант! — грозно закричал капитан. — В бочках проехал бывший герцог Шали со всем своим семейством». «Как?» — в ужасе закричал Гроспьер. «А так! Возница-то был не кто иной, как чертов англичанин, проклятый Алый Первоцвет!» Каково, товарищи?

Слова Бибо приветствовали дружные ругательства.

— Гражданин Гроспьер, конечно, заплатил за это своей головой, но, черт возьми, как можно быть таким дураком? — И Бибо от всей души расхохотался над глупостью злосчастного товарища. — А капитан, — продолжал он, — кричит между тем: «В погоню, братцы! Помните о награде! Скорей! Они еще не успели далеко убраться!» И бросился за заставу, а за ним последовали и его солдаты — всего двенадцать человек.

— Да ведь они их не догнали! — послышалось в толпе.

— Будь проклят этот Гроспьер за глупость! Он вполне заслужил свою участь! Как это не осмотреть хорошенько бочки?

Все эти восклицания, по-видимому, очень забавляли Бибо, и он так хохотал, что по его щекам текли слезы.

— Ну, — сказал он наконец, — аристократов-то в бочках вовсе не было, да и возница, оказывается, вовсе не англичанин.

— Как? Что?..

— Ну да! Гвардейский капитан — переодетый англичанин, чтобы его черт побрал! А двенадцать его молодцов — самые что ни на есть аристократы!

Толпа безмолвствовала; в происшествии было положительно что-то сверхъестественное, — республика, хоть и уничтожила Бога, не могла уничтожить в человеческих сердцах страх перед неведомыми силами.

Близился час заката. Бибо приготовился закрывать заставу.

— Эй, телеги, вперед! — приказал он.

Несколько крытых повозок выстроились в ряд, готовые оставить город, чтобы в соседних деревнях запастись провизией для завтрашнего базара. Почти все они были хорошо известны Бибо, так как по два раза в день проезжали заставу.

Перекинувшись несколькими словами с двумя-тремя возницами, большей частью женщинами, Бибо тщательно осмотрел внутренность повозок и произнес:

— Я не намерен попасться, как глупый Гроспьер.

Эти женщины обычно проводили целый день на Гревской площади, у подножия гильотины, занимаясь вязанием и болтовней и в то же время наблюдая за тележками, подвозившими новые жертвы террора. Какое это было забавное зрелище! Места брались с боем. Бибо, дежуривший днем на площади, узнал некоторых «вязальщиц», как их называли, любовавшихся сегодня на работу гильотины и обрызганных кровью проклятых аристократов.

— Эй, бабка! Что это у тебя в руке? — спросил он одну из фурий, которую видел еще недавно на площади.