Боль в сердце была невыносимой, она стискивала грудь словно железные тиски, но Оливия знала, что со временем боль утихнет, нужно только потерпеть, подождать. Такое уже было с ней однажды, и она выдержала. Выдержит и на этот раз. Даже если Дерек никогда не простит ее, что ж, это не конец света, убеждала себя Оливия. Жила же она эти тринадцать лет без него, жила ради дочери, будет жить и дальше. Главное, чтобы их девочка была счастлива.
Когда Оливия сказала Синди о том, что ее настоящий отец Дерек Логан, та чуть не свалилась со стула.
— Я давно хотела сказать тебе, но то не могла решиться, то момент оказывался неподходящим. Мне очень жаль, девочка моя, что приходилось обманывать тебя. Надеюсь, ты сможешь меня простить если не сейчас, то когда станешь старше и поймешь, почему я так поступила.
Синди простила ее, хотя Оливия видела, что она потрясена и растеряна. С одной стороны, ей было радостно, что она дочь такой знаменитости, но с другой — девочка была привязана к Патрику и ей было жаль его.
Сам Патрик позвонил Оливии и рассказал о том, что вынужден был встретиться с Дереком после того, как к нему в офис заявился репортер. Он напомнил ей, что никогда не одобрял того, что она скрывала правду и что, по его мнению, пришло время настоящему отцу Синди все узнать.
Разумеется, Патрик был прав. Она кругом виновата: использовала Патрика, лгала дочери и обманула и причинила боль любимому человеку. Она лишь надеялась, что вся эта история не повредит Синди и, возможно, когда-нибудь Дерек все-таки простит ее. Правда, если это и случится, то не в ближайшем будущем, думала Оливия, слушая, как он холодно роняет слова в трубку.
После полудня улица, прилегающая к дому Оливии, начала заполняться машинами журналистов всех мастей. Шерифу пришлось стянуть туда чуть ли всю полицию города, чтобы обеспечить порядок, и даже перекрыть движение и оградить часть улицы полицейской лентой, поскольку немало жителей Грейт-Стока толпились поблизости в надежде хоть краем глаза увидеть ожидаемых знаменитостей, среди которых были популярные певцы и музыканты, звезды Голливуда, крупные бизнесмены и видные политики.
Оливия не помнила, чтобы ей когда-либо приходилось присутствовать при таком огромном скоплении народа. Ей с трудом верилось, что, когда закончится прием и все будет убрано, дом снова станет тихим и безлюдным.
К семи вечера начали прибывать гости. Приезд каждой знаменитости ознаменовывался ревом толпы и вспышками фотокамер. Женщины в сногсшибательных нарядах, со сверкающими в ушах бриллиантами были ослепительно красивы, мужчины в смокингах и в галстуках-бабочках — очень элегантны. Все это чем-то напоминало церемонию вручения «Оскара», не хватало только красной ковровой дорожки.
Оливия была в простом, но очень изысканном шелковом платье глубокого синего цвета без рукавов, с глубоким вырезом на спине. Платье было куплено специально для этого вечера и пробило основательную брешь в ее и без того пошатнувшемся бюджете, но она не хотела выглядеть замарашкой рядом со знаменитыми красавицами, да и, что греха таить, в тайне надеялась произвести впечатление на Дерека. Из украшений на ней были только маленькие жемчужные сережки, подаренные ей родителями на двадцать первый день рождения. Синди она тоже купила модный брючный костюм розового цвета, который девочка давно хотела.
Вскоре прибыл и Дерек, неотразимый в идеально сидящем смокинге, в сопровождении музыкантов из своей группы. Оливия не могла отвести от него глаз, таким красивым он был. Впрочем, не она одна. Со странной смесью гордости и раздражения она заметила, с каким восхищением смотрит на него большинство женщин.
Синди подошла к Дереку, и они крепко обнялись, а когда Филип Кавендиш шагнул поближе, чтобы щелкнуть камерой, глаза Дерека угрожающе сузились, отчего пронырливый репортер поспешно ретировался. Оливия осталась скромно стоять в стороне — на нее он даже не взглянул.
К восьми часам прием был в полном разгаре. Гости пробовали угощения, повсюду сновали официанты, разнося напитки, на импровизированной сцене небольшой оркестр играл красивую музыку, на площадке, отведенной под танцы, одни пары сменяли другие. Дерек несколько раз приглашал Синди танцевать, и девочка была на седьмом небе от счастья. Они смеялись и о чем-то оживленно болтали. На Оливию он по-прежнему не обращал никакого внимания.
Наблюдая за танцующими Дереком и Синди, Оливия не заметила, как к ней подошла Фредерика Честертон, которая явилась на прием в несколько старомодном, но довольно симпатичном черном платье.
— Восхитительный прием, дорогая, — проворковала Фредерика как ни в чем не бывало. — Прекрасное меню, чудесное оформление. Я всегда говорила, что у вас безупречный вкус.
— Благодарю вас, мисс Честертон, — с прохладцей ответила Оливия. — Надеюсь, вы хорошо проводите время.
— О, просто великолепно. Вы знаете, кого мистер Логан попросил меня приютить на сегодняшнюю ночь? Саму Марию-Луизу Кастильо, представляете? — с восторгом прошептала Фредерика. — О, вон она, видите? Она прелесть, не правда ли? Я ее просто обожаю. Я отвела для нее свою самую лучшую комнату и украсила ее глициниями. Как вы считаете, ей понравится?
Оливия изобразила улыбку.
— Непременно понравится, мисс Честертон. А теперь прошу меня извинить, мне нужно заняться гостями.
Часов в десять Дерек взошел на сцену и, взяв в руки микрофон, попросил уважаемых гостей уделить ему немного внимания. Когда разрозненный гул голосов стих, он заговорил о том, зачем они здесь собрались и как важно то, что они задумали.
Когда Дерек рассказывал о своей сестре, умершей от лейкемии в здешней больнице, все потрясенно затихли. Потом он говорил о том, что, если человек богат и знаменит, это отнюдь не гарантирует того, что его никогда не настигнет ни зло, ни болезни, ни горе, и яркий пример тому то, что произошло с ним.
— Я полагал, что если я богат, если я на вершине, то я надежно застрахован от всяческих бед. Я решил, что неприятности — удел других, менее удачливых, но не мой. Но я ошибся. Жизнь научила меня тому, что нельзя закрывать глаза на беды других людей.
Дерек полез во внутренний карман смокинга и достал чековую книжку и ручку.
— Ваши щедрые пожертвования сделают возможным начать строительство онкологического центра в Грейт-Стоке, который сможет помочь тысячам людей.
Он помолчал пару секунд, и было заметно, как он взволнован.
— Жизнь моей маленькой сестренки Верити не удалось спасти, но надеюсь, что этот центр поможет спасти жизни других детей и взрослых. Поэтому я открываю фонд пожертвований на строительство онкологического центра чеком на сумму пятьсот тысяч долларов.
Послышался одобрительный гул и бурные аплодисменты, после чего на сцену потянулись другие именитые гости, которые тоже сделали щедрые пожертвования в фонд строительства центра.
Когда церемония пожертвований завершилась, на сцену снова поднялся Дерек вместе с музыкантами группы «Лунные странники», и они исполнили несколько своих лучших композиций, в том числе и совсем новую, которую, как объявил Дерек, он написал здесь, в Грейт-Стоке. Это была песня о любви, красивая, щемящая и берущая за душу. Оливия, стоявшая в стороне, в тени, не сумела сдержать слез, и, судя по тому, как притихли слушатели, было ясно, что они тоже чрезвычайно тронуты. Когда стих последний аккорд, гости разразились восторженными аплодисментами и криками «браво!».
Вечер продолжался еще некоторое время, но где-то к полуночи гости начали расходиться, и вскоре двор и дом опустели. Остались только нанятые Дереком люди, которые должны были помочь Оливии все убрать и упаковать, да еще запахи: дорогих духов, цветов, роскоши и праздника.
Оливии стало грустно до слез. Вот и все, подумала она. И в ее жизни праздник тоже закончился. За весь вечер Дерек ни разу так и не подошел к ней и, кажется, даже не взглянул в ее сторону. Он никогда не простит ее и больше не захочет видеть. На глаза Оливии навернулись горькие слезы, но она постаралась взять себя в руки. Сейчас не время предаваться жалости к себе, предстояло много работы.
Только к двум часам они закончили уборку. Оливия отправила Синди спать, обслуга уехала, а она погасила свет и вышла на крыльцо. На душе лежала тяжесть.