- Ну, так и быть. Это верно, рыцарем-вороном когда-то был мой добрый друг де Турнель... Тогда еще друг. Я же просто хотел напомнить ему прошлое. Вот и приказал выгравировать на своих доспехах его герб. Как представлю выражение его лица, когда он увидел, что к его замку приближается отряд во главе с ним самим! - И Филипп громко расхохотался. Затем сказал: - Не знаю, зачем вам это, миледи, но, надеюсь, мое чистосердечное признание смягчит мою участь? Я хотел бы жареную перепелку с кубком хорошего вина, а потом какую-нибудь симпатичную девчонку... Вроде вас, дорогая.
- Вас и ваших людей отвезут в Лондон, и ваше преступление будет судить сам король, вы знаете об этом?
Он рассмеялся:
- Ой, как страшно! Я, если вы забыли, любимец государя. Да и что, собственно, я сделал? Замок ваш муж сдал сам, мы никого не тронули. Единственный убитый - Лайонел Мэтлок, но кто будет скорбеть о нем? Король вообще вряд ли его вспомнит: безземельный рыцарь, сакс, да еще и бастард. Так что, уверяю вас, миледи, очень скоро я получу свободу. И тогда сумею расплатиться с вами и вашим муженьком сполна.
Эдель смерила его надменным взглядом и покинула подземелье.
- И что вы собираетесь делать, миледи?
Сара задала почти тот же вопрос, что и много месяцев назад. И снова Эдель была в смятении и не знала, что ей ответить.
В последние месяцы они очень сблизились. Эдель необходимо было выговориться, открыться кому-нибудь, и она доверилась Саре. Теперь той было известно все. Включая главную тайну своей госпожи.
- Я не знаю, Сара,- вздохнула она. И тут же вскрикнула радостно: - Ой! Он снова толкается! Послушай.
Она приложила руку старой экономки к своему животу. По лицу Сары расплылась довольная улыбка:Ишь, какой непоседа. Голову даю на отсечение, у вас снова будет мальчик.
- Да, я тоже так думаю,- согласилась, улыбаясь, Эдель. - Как же Дик обрадуется братику!
- А ваш муж - сыну. Второму сыну, - вставила со значением Сара.
Улыбка сползла с лица молодой женщины. Ее отношения с Антуаном зашли в тупик. С того самого дня, как он вырвал ее из лап Лайонела, они практически не разговаривали... и не спали вместе. Она надеялась, что его желание возобладает над обидой, - но, видимо, оскорбление, которое она нанесла ему, было слишком велико.
Она была уверена, впрочем, что он не спал за это время ни с одной женщиной: он почти не выезжал из замка, а, если и ездил куда-нибудь, то всегда брал с собой не только Мириам, но и Дика.
Что касается Мириам, то тут помогла верная Сара. Однажды она пришла к Эдель и рассказала, что видела, как де Турнель направляется в комнату девушки-пажа, и решила, хоть это и грех, проследить, что будет. «Я услышала из-за двери стон. Приоткрыла ее. Ваш муж лежал на животе, а Мириам эта сидела прямо на нем верхом, но одетая, и что-то делала с его спиной. Вероятно, ему было больно, вот он и стонал. Я постояла, посмотрела, потом поняла, что ничего больше не увижу, прикрыла дверь и ушла», - сказала Сара.
Это полностью подтверждало слова графа о его отношениях с Мириам, и Эдель успокоилась...
- Так что вы собираетесь делать? - повторила Сара. И прибавила с укоризной: - Ох, если б не дала я вам клятву на кресте молчать, давно бы уже все рассказала вашему мужу!
- Сара, видит бог, я хотела бы помириться с ним. Но ты же его знаешь. Он не подпускает меня к себе. Если я пробую заговорить с ним, прошу его выслушать меня, - он молча уходит. Может, я вообще больше не нужна ему?
- О, нет, - покачала головой Сара. - Уверена, миледи, вы нужны ему. Вы, и Дик. Господи, как же он любит мальчика! А, если б узнал, что Дик и в самом деле его сын...
- Тс-с! - быстро остановила ее Эдель. - Молчи. Но подожди. Я слышу какие-то крики. Зовут меня? Но этот голос! Неужели это...
- Голос вашего мужа, миледи, - подтвердила Сара. - Слышите? Теперь он зовет еще и Мириам.
- Он зовет! Что-то случилось! - И Эдель побежала на крик.
Граф, действительно, звал на помощь. Он нес на руках Дика. Мальчик не плакал, но лицо его было очень бледным и искаженным болью.
Эдель, вскрикнув в ужасе, бросилась к сыну.
- Дикки! Что с тобой!
- Он упал с лошади и повредил руку, - ответил муж. - Мириам! Сюда! - громко крикнул он.
- Дикки! Тебе больно? - Мать дрожащей рукой убрала со лба малыша спутанные черные волосы.
- Нет, мама. Не очень. - Но его голосок тоже дрожал.
Бедняжка! А вдруг с ним что-то серьезное? В Эдель закипела ярость на мужа.
- Все это ваши уроки! - набросилась она на графа. - Вы всюду таскаете ребенка с собой, но не уделяете ему должного внимания, бездушный вы человек!
- Мама, не кричи, - умоляюще сказал Дик. - Я сам упал.
Из донжона выбежала Мириам. Де Турнель положил мальчика на землю, и она начала осматривать поврежденную руку.
- Сломана? - спросила Эдель.
- Нет, вывих,- ответила девушка-паж.
- Господи! - вырвалось у Эдель. - Это очень опасно?
- Нет. Я вправлю. Но Дику придется потерпеть. Как, малыш, сможешь?
- Смогу, - храбро ответил Дик, но вторая здоровая рука его судорожно вцепилась в рукав куртки Антуана. - Не уходи, пожалуйста...
- Конечно, я не уйду, мой храбрец, - сказал де Турнель. - Мы будем с тобой рядом. И я, и твоя мама.
Через несколько минут Дика, все-таки потерявшего сознание от боли, перенесли в его комнату. Эдель, глотая тихие слезы, сидела на постели и гладила сына по голове. Граф стоял у окна. Они ждали, когда мальчик очнется. Они не разговаривали. В комнате царила полная тишина.
Наконец, Дик застонал и начал открывать глаза. Эдель радостно вскрикнула и наклонилась над ним.
- Сынок! Дикки! Ты меня слышишь? Это я, твоя мама!
- Мама... - Дик слабо улыбнулся ей. Затем глаза его остановились на Антуане. - Папа...
Де Турнель вздрогнул всем телом и шагнул вперед.
- Что ты сказал, мой мальчик? - спросил он каким-то не своим, задушенным голосом.
- Мама. Папа. Не ссорьтесь больше, прошу вас...
Эдель поцеловала сына в лоб:
- Больше не будем, сынок. Никогда. Обещаю тебе.
Она подняла глаза и увидела, что Антуан отвернулся к окну. Широкие плечи его вздрагивали.
- Мессир, мы можем поговорить?
- Нет.
- Вы слышали - Дик попросил нас больше не ссориться. Я дала ему слово. И намерена сдержать его.
Упоминание о Дике заставило лицо де Турнеля озариться светом.
- Ну, хорошо, мадам. Что вы хотите сказать мне? Только быстрее, у меня много дел.
- Нечто очень важное. - Эдель невольно положила руку на живот. - Крайне важное.
- Так говорите же, - нетерпеливо сказал он.
- У меня... Я жду ребенка.
Ну вот, она и произнесла это. Он смотрел на нее во все глаза. Потом спросил:
- Вы уверены?
- Да.
- А средство, которое давала вам Мириам?
- Однажды... однажды я не приняла его.
- Забыли? - Он становился с каждым вопросом все мрачнее и мрачнее.
- Нет. - Она вскинула голову, - Я не приняла его нарочно. Вылила.
- Не приняла? Вылила? - Он схватил ее за плечи и затряс. - Дурочка! Ведь это был залог твоей безопасности! Что ты наделала! О, боже!
- Нет! - Эдель не без труда вырвалась из его рук. Ее сердце согрело неподдельное горе, выразившееся на лице мужа. - Я знаю, что было с твоими женами, Антуан, - мягко произнесла она. - Мне очень жаль их и твоих детей. Но меня такая участь не ждет. Тебе не нужно бояться за меня.
- Не понимаю...
- Сейчас ты поймешь. Помнишь ли ты день взятия Фэрфакса?
- Помню.
- Помнишь ли ты ту девушку... почти девочку, с кухни, которую привели к тебе, и которую ты... так жестоко взял?
- Помню. - Он провел рукой по лбу. - Я был сильно пьян. Иначе не сделал бы этого. Но почему ты задаешь мне все эти вопросы? И... откуда ты знаешь?
- Потому что я была той девочкой, Антуан. И мой сын Дик - не от Родерика. Я не была за ним замужем, я обманула всех, чтоб скрыть свой позор... Мой мальчик - от тебя!
Де Турнель побледнел... и бросился к ее ногам.