— Марк — не дослушав его, кивнул инспектор детективу — завтра поедете после литургии, проконтролируете, возьмете сегодня в конторе дозиметр, Лео выпишет ордер, пройдетесь по развалу и пирсам, если что найдете, на уничтожение — и прибавил, брезгливо поморщившись — вот дел у нас не было, теперь и радиоактивная рыба.
— Ну там радиация наведенная, я все-таки думаю — отмахнулся Фанкиль — да и гранит у нас под ногами тоже теплый. Тридцать — тридцать пять микрорентген в час. И еще радон. Но живут же как-то люди. Кстати, там кто-то писал нам, просили обновить карту радиохимической обстановки по Гирте и окрестностям…
— Все так же, без изменений — ответила ему Хельга Тралле, доставая из папки чистый лист и все также, неглядя, записывая строки — сорок пять, сорок семь микрорентген в час в зависимости от времени суток на Гамотти и Кариско. Излучение, исходящее при распаде тяжелых элементов, в некоторых малых количествах образовавшихся вследствие неточности процесса квантовой транспозиции при доставке материалов и ресурсов на эти объекты, которая осуществлялась еще во время их строительства. Рядом с Булле и по южному берегу Керны радиационный фон не превышает двадцати трех. Под водой местами очаги до пятисот. Ионизирующее излучение экранируются большими объемами соленой воды…
Этим вечером Вертура с Марисой возвращались из конторы поздно. Забрав с собой газоразрядный измерительный прибор, защитные варежки и бумаги, шли через мост, смотрели в ясное ночное небо над рекой и заливом.
— А в той книге, которую дал мне Лео сказано, что все звезды на самом деле погасли давным-давно. Тысячи, миллионы лет назад, но они были очень далеко и мы все еще видим их свет… — тихо сказал детектив, печально глядя с моста вдоль реки — это как поздний дилижанс на другой конец города. Он уже отъехал, а мы стоим и ждем его в конце пути. Он самый последний и больше никто никогда не приедет.
Особенно яркая звезда горела над темным, едва-едва фосфоресцирующим зеленовато-голубым сиянием заливом. Высоко в небе стоял опрокинутый серп луны. Холодный ветер задувал с темной бездны моря, подхватывал волосы и длинные полы одежд. Над рекой было свежо, Мариса куталась в плащ, то и дело оправляла сползающий на глаза капюшон, прятала ладони в рукава, зябко поджимала плечи.
— И вокруг нас только пустота и чернота — скорбно кивнула она, покрепче обхватывая плечо Вертуры, остекленевшими, немигающими глазами глядя перед собой с моста, на непроглядно-темную гладь реки — как эта черная глубина сразу под берегом, рядом с нами и мертвые радиоактивные корабли под водой, на дне. И червоточины и омерзительные космические твари в них. А мы смотрим в небо и видим свет давно умерших звезд. А на самом деле там только пустота мертвой и ледяной вселенной, просто возмущение энергетических потоков и полей, где каждая частичка окружающего нас мира это просто какая-то бессмысленная и бездушная цифра… Как же все это тошно и мерзко.
— Да, Лео хуже Эрсина. Эрсин просто лживый самодовольный болтун. Он мразь, радующаяся жизни, а Лео… от его слов и книг не хочется жить… Не во что верить… Как он сказал высшую математику и квантовую физику придумал сатана. Верно же подмечено. Как он сам живет с этим? — согласился детектив — впрочем, наверное, только такие как он, и могут охотиться на демонов, потому что живут их логикой, понимают их. В детстве после уроков естествознания и астрономии я пытался представить себе бесконечность вселенной, но у меня не выходило. Я лежал ночами и думал, мне было страшно, мне мнилось, что окружающий мир вот-вот и вдруг сломается, небо свалится на меня, что свет солнца погаснет и все рассыплется в пыль. Мне думалось, что это может случиться в любую секунду, и я не мог уснуть… Наш учитель говорил, что все верно, так и написано в Евангелии: смерть может прийти в любой момент, надо творить добродетели, быть готовым к ней и помнить, что это не конец. И тут Лео прав, гораздо страшнее чем смерть, это то, что если там, за ее гранью, совсем ничего нет, или есть, но не милостивый Господь Бог, Апостол Петр и Иоанн Креститель, Страшный суд и Царствие Небесное, а какие-нибудь готовые пожрать нас люди, машины или демоны… Чем больше об этом думаешь, тем хуже. Ты мерзнешь. Пойдем, поздно уже.
Ему было тяжело говорить на эти темы, что всегда навевают такие тяжелые мысли и бесконечности и месте человека в иерархии устройства вселенной.