- Ты знаешь, чей это отель?
- Да, госпожа; я спросил, и мне сказали, что это отель епископа Люсонского.
- Что! - вскричала, вздрогнув Диана.- Ты больше ничего не узнал, Магом?
- Ничего, госпожа; я боялся, что мальчишка прозевает лошадей, и вернулся взять их у пего.
- Ах, глупый! Что за важность - лошади! Я бы могла новых купить, и дело с концом! Ты должен был следить за этими двумя людьми, узнать, кто они.
- После этого я видел их в толпе, но они нас не заметили, теперь я спокоен: они нас не преследуют.
- Да что из этого? Ведь и мы не можем следить за ними. Ты, пожив в Мовере, совсем потерял ловкость и догадливость.
- Это правда, госпожа. Клянусь исправить все свои оплошности.
- Дай Бог! Будь же вдвое зорче прежнего; наше положение становится очень опасным; малейшая неловкость может погубить нас.
- Будьте спокойны, госпожа.
В это время они подъехали к дому, где жил Жак де Сент-Ирем. Диана спрыгнула с лошади, достала из кармана ключ и, отперев дверь, вошла. В то время всегда так делали: привратников не было. Диана жила на одном этаже с братом в кокетливо убранной квартире из трех или четырех комнат; секретная дверь в спальне вела в квартиру Жака. Таким образом, они всегда могли видеться, не возбуждая подозрений, и в случае крайней опасности имели возможность скрыться от врагов.
Знаком велев камеристкам следовать за собой, она вошла в уборную и уже хотела переодеться в женское платье, как за перегородкой послышался легкий шорох.
Диана прислушалась и сказала камеристкам, что раздумала.
- Я сначала отдохну немного; можете уйти.
Девушки ушли.
Диана вошла в спальню. На подушках, небрежно развалившись, сидел ее брат.
- Наконец-то ты, сестрица! - сказал он, нисколько не удивившись костюму молодой женщины.- Давно ты вернулась?
- Нет,- она села возле него,- я приехала минут пять тому назад. Ты меня ждал?
- Нет, но рад, что ты вернулась.
- Отчего же?
- Признаюсь, я не люблю, когда ты по вечерам бродишь по улицам одна.
- Со мной был Магом.
- Это правда; но, несмотря на его храбрость и желание оградить тебя, ему все-таки не справиться, если нападут двое-трое.
- Что у тебя за мысли!
- Милая Диана! Ты такая смелая, что я всегда в душе боюсь за тебя, когда ты уезжаешь.
- Ты шутишь!
- Клянусь душой, и не думаю! Я одну тебя люблю на свете; случись что-нибудь с тобой, право, я, кажется, никогда не утешусь.
- Ну, так успокойся,- она засмеялась,- видишь, я здорова и невредима! У тебя и впрямь не было другой причины радоваться моему возвращению?
- Нет.
- И тебе даже не интересно, где я была?
- Ведь мы условились, Диана, что я должен предоставлять тебе полную свободу действий?
- Но я думала, ты не прочь узнать, что меня заставило выехать сегодня в мужском костюме?
- Ах, сестрица, я так привык к твоим причудам,- возразил он, смеясь,- что всего от тебя ожидаю.
- Даже то, что я привезла тебе тысячу пистолей?
- А?… Что?… Что ты говоришь, милочка?
- Что у меня есть тысяча пистолей.
- Для меня?
- Dame! Конечно; или ты, может быть, откажешься?
- Я откажусь от тысячи пистолей? Разве ты забыла, Диана, что я проиграл вчера все, до последнего экю, в «Эпе-де-буа»?
- Конечно, помню, братец, поэтому-то и хочу наполнить твой кошелек.
- Ах, Диана, душечка! Неужели я откажусь? Ты, наверное, нашла клад. Скажи, где ты взяла столько денег?
- Что тебе за дело, если они перед тобой? - И Диана высыпала золото на подушку.
- О, как хороши эти золотые монеты! - вскричал, рассмеявшись, молодой человек.- И это все наше?
- Да, с одним условием.
- Знаю, знаю, при этом всегда есть условие. Какое же?
- Ты, конечно, понимаешь, что мне было очень трудно добиться денег, милый Жак?
- Конечно; я давно знаю, что добиться денег страшно трудно.
- Так вот, видишь ли, лицо, от которого я получила их, знает тебя… и обвиняет в мотовстве.
- О, какая клевета! Потому что я играю…
- Именно в этом-то и обвиняет тебя тот человек, Жак.
- Но, сестрица, я ведь дворянин! Как же мне отставать от знатных товарищей? Не могу же я держаться между ними, как какой-нибудь tire-laine… Они играют, и я играю. Что тут дурного?
- Я, Жак, и не вижу в том ничего дурного, и, поверь, не я упрекаю тебя.
- Знаю: это тот, другой?
- Да.
- Что же от меня требуется?
- Пусть… помни, что не я тебе говорю… Пусть, сказал мне этот человек, граф де Сент-Ирем пореже ходит в рестораны и поменьше кутит, его оргии недостойны дворянина; пусть лучше побольше занимается делом, которое на себя взял. Я не хочу, прибавил ой, так дорого платить человеку, до сих пор не оказавшему мне никакой существенной услуги.
- Он сказал «платить»?
- Да, братец.
- Гм! Это слово резко звучит в ушах дворянина; а я ведь, кажется, один раз не задумался рискнуть жизнью.
- Да, но без всякого результата.
- Ну, хорошо, хорошо, не стану огорчать такого любезного человека; мне довольно двухсот пистолей; возьми остальное. Клянусь, если проиграю па этот раз, на всю жизнь покончу с картами!
- На клятву пьяницы и игрока нельзя положиться, братец,- Диана с улыбкой покачала головой.
- Ну, ей-Богу, ты уж слишком требовательна, Диана! Чего же тебе еще нужно? Я ведь даю клятву. Если она окажется невозможной, так и всякий другой ее бы не сдержал.
Девушка звонко расхохоталась.
- Боюсь, что ты неисправим, Жак!
- Да ведь и я боюсь,- отвечал он, опуская деньги в карман.- Но скажи, наконец, что мне в самом деле надо делать?
- Видел ты графа дю Люка? - спросила Диана.
- Рardieu! Мы с ним особенно дружны теперь.
- Ты уверен, что он не признал в тебе своего противника в «Эпе-де-буа»?
- Как ты наивна, Диана!
- Я? - удивилась она такому замечанию.
- Sang-Dieu! Конечно, ты! Хотя я был загримирован очень искусно, но, признаюсь, немножко беспокоился па этот счет, и знаешь ли, что придумал? В одно прекрасное утро я отправился в гостиницу «Шер-Ликорп», где живет граф, и прехладнокровно сказал ему: «Милый граф, я пришел извиниться перед вами». Граф был ошеломлен. «Несколько дней тому назад,- продолжал я,- случай заставил меня быть секундантом одного человека, которого ни я, ни вы не знали; вы дрались с ним, и мне таким образом пришлось быть в числе ваших противников».- «Решительно ничего подобного не помню, милый мой Сент-Ирем,- приветливо отвечал граф,-вы, верно, ошибаетесь».- «Нисколько; вы не помните этого, потому что я был переодет… дело касалось репутации одной дамы, вы позволите, конечно, умолчать об этом…» - «О!» - воскликнул граф, махнув в знак согласия.- «Так вы не сердитесь на меня?» - «В доказательство моей дружбы вот моя рука!» - «Я очень счастлив, милый граф!» - вскричал я, горячо пожав протянутую руку. С этой минуты, милая сестрица, мы с ним лучшие друзья. Да, этот граф дю Люк делает быстрые успехи, он теперь один из первых между нашими утонченными!
- Ты ловко вывернулся.
- Не правда ли? А между тем одна вещь меня сильно беспокоит, Во время нашего разговора с графом в комнате находился какой-то капитан - огромный, худой, как скелет, с закрученными усами и физиономией только что снятого с петли висельника. Пока я говорил, он насмешливо прищуривал один глаз и улыбался исподтишка. Когда я вышел, он тихонько пошел за мной и на лестнице вдруг сказал, положив руку на мое плечо и дерзко посмотрев мне прямо в глаза: «Хорошо разыграно, граф! Только советую вам больше не повторять этого и быть осторожным». - «Что это значит?» - гордо спросил я его. «Только то, что я говорю. Не забывайте! Честь имею кланяться!» Он повернулся на каблуках и ушел. Я был сильно озадачен.