- Оскорблять побежденного неприятеля очень легко, особенно скрываясь под маской.
- Мое лицо вы увидите, даю вам клятву, но это будет за минуту до вашей смерти. Эй, вы! Делайте, что я говорю!
Меньше чем в пять минут приказание было исполнено, и граф отнесен в глубокую чащу, куда уже заранее отвели его лошадь.
- Эй, Бонкорбо,- сказал незнакомец, оставшись один с товарищами,- что сталось с купцом?
- Начальник,- отвечал бездельник,- добряк до того испугался, что, вероятно, лежит и теперь на дне той самой канавы, куда мы его столкнули.
- Вы дурно сделали, не захватив его с собой. Ничего нет опаснее дурака. Подите посмотрите, там ли он.
- Как вам угодно, начальник, но я не считаю его особенно опасным.
- Все может быть,- сказал Дубль-Эпе.
Читатель, конечно, догадался, что начальником был крестник капитана Ватана.
Но почтенного Барбошона напрасно искали.
Осторожный торговец, может быть, гораздо меньше потерявший сознание, нежели казалось, понял, что если не в эту минуту, так несколько позже, незнакомцы его непременно схватят, и так как первое свидание с ними далеко не возбуждало в нем ни малейшей охоты увидеть их снова, он счел, что куда удобнее скрыться, пробравшись ползком сквозь кустарники. Несмотря на тучность, он пустился бежать к Сен-Жермену, куда пришел измученный и задыхающийся в пять часов вечера.
- Черт возьми вашу оплошность! - вскричал рассерженный Дубль-Эпе.- Теперь этот шут поднимет тревогу и, по всей вероятности, навяжет нам дело с объездной командой. Нет громче трубы, чем голос подлого труса. Вы его не ранили, по крайней мере?
- О нет, начальник! Несколько легких царапин.
- Не обобрали?
- О, так мало, начальник! Когда я нес его до канавы, рука моя попала случайно в его оттопыренный карман…
- И ты ее вынул полнехонькой?
- Dame! Вы понимаете, начальник…
- Да, да, понимаю, продолжать бесполезно; ну идем теперь дальше!
Они дошли до прогалины, где были скрыты их пленники.
По знаку начальника три самых сильных бандита взвалили на плечи каждый по пленнику, трое других взяли за поводья лошадей, и все удалились, проворно шагая по направлению к дому Дубль-Эпе.
Этот дом стоял на самом берегу Сены, в совершенно уединенном местечке, на расстоянии трех ружейных выстрелов от деревни Марли, которую позднее Людовик XIV наградил громкой славой, построив при ней царственный замок, стоивший Франции множества денег. Великий король, называя его своим Маленьким Домиком, отдыхал там от версальского блеска. Революция не оставила от него камня на камне.
Если Дубль-Эпе хотел, как он говорил, наслаждаться полным уединением, он не мог выбрать лучшего места.
Тут его окружала пустыня в полном значении слова.
После часа ходьбы маленький караван достиг, наконец, одинокого домика.
Все его окна оказались заперты ставнями, не пропускавшими ни малейшего света, одна только дверь оставалась полуотворенной: на пороге, опираясь плечом о косяк и заложив ногу за ногу, курил какой-то мужчина, невозмутимо глядя на Сену.
Это был капитан Ватан.
При стуке лошадиных копыт о камни дороги капитан небрежно обернулся, с насмешливой улыбкой пошел открыть ворота и, впустив приехавших, сейчас лее опять затворил их.
Казалось, между авантюристами все было уже условлено, потому что они не обменялись ни одним словом, понимая друг друга по знакам и жестам.
Если этот дом, как уверял Дубль-Эпе, был рыбачьей хижиной, то, вероятно, рыбак занимался какой-то особенной ловлей, потому что домик был выстроен гораздо хитрее, чем самый замысловатый из современных театров. Тут было вдоволь всего - и подземелий, и всяких ловушек. В нем можно было спрятать полсотни человек и столько же животных без всякой надежды открыть их убежище.
На все лукавые замечания капитана Дубль-Эпе отвечал одними улыбками, обмениваясь с Клер-де-Люнем особенными взглядами.
Лошадей спустили в конюшню, устроенную в подвале за искусно замаскированной дверью,- даже подозревать о ее существовании казалось невозможным.
С бедных животных сняли сбрую, им дали воды и вволю овса, а затем обратились к пленникам.
С ними меньше церемонились, их разнесли по разным комнатам, положили в постели, предварительно слегка распустив веревки, которыми они были скручены, и вынув изо рта кляпы, заперли. Каждый из пленников выслушал следующее легкое наставление, произносимое грубым голосом и далеко не успокаивающим тоном.
- Из сострадания вас согласны освободить от кляпов, чтобы дать вам возможность свободно дышать; кричать или звать на помощь напрасно, вас не услышат отсюда. Но в любом случае, при малейшем крике вам размозжат упрямые головы.
Только один из пленников попробовал заявить протест; это была Диана де Сент-Ирем.
- Что бы вы ни делали,- сказала она,- но меня против моей воли вы здесь недолго продержите. Я не какое-нибудь ничтожное существо. Лишь только мое исчезновение будет замечено, меня начнут разыскивать, и вы еще ответите за то, что осмелились поднять на меня руку.
- Когда люди, подобные вам, достаточно глупы, чтобы позволить себя захватить,- отвечал ей со зловещей усмешкой человек, с которым она говорила,- то те, кому они служат орудием, забывают о них и отказываются признавать их своими наемниками.
Графиня вздохнула, но ничего не ответила.
Незнакомец вышел из комнаты и, замкнув дверь, удалился.
Капитан Ватан и Клер-де-Люнь ожидали Дубль-Эпе в зале нижнего этажа и пили, чтобы скоротать время.
Зал, герметически запертый, без всякого проблеска света, имел зловещий вид. Стены его покрывали не обои, а толстый войлок.
В огромном камине с большим колпаком горел целый ствол какого-то толстого дерева.
На дубовом, массивном столе горели свечи из желтого воска в высоких железных подсвечниках и в беспорядке раскиданы были бутылки, стаканы, игральные кости. шашки и карты.
Возле капитана и его товарища лежали пистолеты и стояли стаканы с вином; они пили и курили, разговаривая вполголоса.
Когда Дубль-Эпе вошел, они подняли головы.
- Ну что? - спросил капитан.
- Все сделано! - отвечал Дубль-Эпе.- Пленники заперты каждый отдельно; лошади в стойлах, и наши люди пируют в погребе, кроме О’Бриенна и Бонкорбо, которых я счел необходимым оставить при себе на всякий случай. Значит, вы можете быть спокойны и снять ваши маски, если хотите.
- Конечно, но мы их скоро наденем снова,- сказал капитан.- Который час, крестник? Правда, живя здесь, забываешь о дне и ночи и не знаешь, что с собой делать.
- Половина пятого, крестный!
- Хорошо, дитя мое. Если никто не посоветует лучшего, то мне кажется, что нам не мешало бы пообедать. Мы сегодня завтракали особенно рано, и к тому же волнение всегда возбуждает во мне удивительный аппетит. На тебя, Стефан, оно не имеет того же влияния?
- На меня нет, крестный, насколько мне кажется. Но все равно мы можем обедать.
- Тем более,- прибавил Клер-де-Люнь,- что, говорят, аппетит приходит с едою.
- А жажда с питьем, Клер-де-Люнь?
- Вы поверите мне, капитан, если я вам скажу, что всегда думал так?
- Идемте за стол,- сказал смеясь Дубль-Эпе.
- Куда? - спросил капитан.- Разве мы нс здесь будем обедать?
- Полноте, крестный, за кого вы меня принимаете! Неужели я способен предложить вам обед в подобном подвале? Нет, стол накрыт в комнате рядом.
- Положительно, крестник,- сказал, вставая, капитан,- надо признаться, что ты малый премилый, а главное, любишь удобства.
- Вы находите, крестный?
- Dame! Скажу откровенно, я удивляюсь, как комфортабельно ты устроил этот маленький дом, где, как сам говорил, очень редко бываешь.
Клер-де-Люнь засмеялся и отпер одну из потайных дверей.
Молодой человек не солгал: в прекрасной столовой стоял изящно сервированный стол.
Сядем! - весело предложил капитан.
Они уселись и с аппетитом стали истреблять кушанья.