Пастор выпрямился, поклонился всему собранию и твердо отвечал:
- Господин граф дю Люк де Мовер, я всем обязан вашему семейству; вы родились на моих глазах, и, несмотря па разделяющее нас расстояние, я могу сказать, что люблю вас, как родного сына. Я считал бы бессовестным, даже непростительным преступлением сделать что-нибудь против вас. Верьте мне, граф, я так же, как и все, желаю победы нашей святой религии и в любое время готов, если только будет нужно, пролить кровь за святое дело.
- Хорошо, ваше преподобие; я и не ожидал от вас другого ответа. Возьмите обратно письмо и не сердитесь на некоторую грубость сегодняшнего обращения с вами.
- Я нисколько не сержусь, граф,- возразил пастор с почтительным поклоном,- но очень рад, напротив, случаю видеться с вами, несмотря на испытанный мною вначале страх. Распечатайте письмо и вы увидите, что, при всей моей ничтожности, и я приношу свой камень на постройку общего здания.
При этих словах между протестантами раздался одобрительный шепот. Граф встал и собственноручно предложил стул пастору.
- Прошу вас присесть и откровенно рассказать нам, в чем дело, так как теперь, надеюсь, все ваши опасения должны исчезнуть.
- Я готов исполнить вашу просьбу, граф, по еще раз прошу вас распечатать письмо.
- Вы этого хотите?
- Непременно,- отвечал тот с поклоном.
Граф открыл лежавший перед ним на столе пакет с письмами и внимательно осмотрел надписи на них.
Только легкое движение бровей на минуту выдало его волнение, когда он нашел между ними письмо, адресованное графине.
- Вот,- сказал он,- письмо на имя особы, с которой вы, по всей вероятности, продолжаете видеться; прошу вас передать ей его при свидании.
И он протянул письмо пастору: тот взял его, не говоря ни слова.
Затем, дойдя до второго письма, граф с улыбкой обратился к пастору.
- Все ли вы еще желаете, чтобы я его распечатал?
- Больше чем когда-нибудь.
- Ну, так исполним ваше желание!
Он распечатал письмо и стал читать его про себя.
В комнате водворилось такое молчание, что слышно было, как пролетит муха.
Все взгляды с боязливым.вниманием устремились на бледное лицо графа.
Через несколько минут он поднял голову.
- Милостивый государь,- сказал он, обращаясь к пастору, спокойно стоявшему перед ним,- все ли верно, что здесь написано?
- Я не знаю содержания письма, но если оно подтверждает уже раз сказанное мною, то есть, что все мои помыслы обращены к нашей религии, то, без сомнения, оно говорит правду.
- Послушайте, друзья мои,-обратился Оливье к окружавшим его дворянам,- вот что пишет маркиз де Фова его преподобию отцу Грендоржу. Письмо коротко, но содержание его имеет для нас большое значение.
- Читайте, читайте, мы вас слушаем! - вскричали протестанты, вставая с мест.
Граф стал читать.
Мы не будем распространяться о заключавшихся в письме подробностях, по скажем только, что оно показывало, с какой преданностью и каким самоотвержением служил отец Грендорж святому делу протестантской религии и сколько помощи оказал ей в это бедственное для нее время.
Когда граф кончил, все вельможи окружили священника, осыпая его самыми горячими приветствиями.
- Так как это происшествие закончилось благополучно,- сказал капитан Ватан, когда снова водворилась тишина,- недурно было бы нам возвратиться к прерванному разговору.
- Граф де Мовер - наш начальник,- возразил барон де Сент-Ромм,- и ему одному принадлежит право составить план наших действий.
- Только не теперь, господа,- отвечал граф,- вы сами видели из письма маркиза де Фова, что Беарн, Наварра и другие провинции, принадлежавшие владениям покойного короля Генриха Четвертого, возмущенные несправедливой политикой герцога де Люиня, восстали, употребив последние усилия, чтобы не подчиниться требованиям Людовика Тринадцатого и сохранить свои привилегии. Повсюду восстают наши братья, жертвуй имуществом и вассалами для поддержания своих прав, которых так несправедливо не хотят признавать за ними. В Париже некоторые из наших пасторов с отцом Грендоржем во главе собрали даже значительные суммы и отослали их в Ла-Рошель.
- Да,- сказал граф д’Орваль,- все это мы теперь знаем, по не понимаем только, каким образом ведется война.
- Действительно,- прибавил барон де Сент-Ромм,-последние новости, полученные нами, говорит о несогласиях между нашими начальниками; герцог де Роган находил, между прочим, что не настала еще минута для решительного восстания, и хотел идти наперекор общему собранию в Ла-Рошели.
- Тем более,- добавил граф д’Орваль,- что король располагает теперь значительными силами, и мы были уже однажды застигнуты врасплох.
- Все это совершенно верно, господа,- заметил граф дю Люк,- герцог де Роган действительно всеми силами старался воспрепятствовать войне: он боялся, что все наши усилия будут тщетны из-за несогласия,возникшего между начальниками протестантов. Но герцог, тем не менее, всей душой предан нашей религии и всегда поступает согласно с общим желанием. Чтобы защитить наше дело, он вступил в борьбу, не,слушая выгодных предложений герцога де Люиня.
Прежде все города отворяли свои ворота войскам коннетабля; теперь уже далеко не то, господа; лев проснулся, и королевские войска со страхом остановились перед ним. Герцог де Роган, оставив в Кастре супругу, уехал в Ла-Рошель, в то время как брат его заперся в Сен-Жан-д’Алжели, решившись защищаться до конца.
Это сообщение было прервано криками восторга.
- Это еще не все, господа,- сказал Оливье.
- Герцог де Роган уведомил меня о своем намерении снабдить гарнизоном Монтобан; он желает сделать его и Ла-Рошель главным средоточием нашей религии.
- А как же мы?! - вскричали с жаром дворяне, чей энтузиазм был возбужден в высшей степени.
- Терпение, господа!-отвечал, улыбаясь, граф,- герцог де Роган не забывает о вас. Но, как ни велико его желание иметь нас возле себя, он просит еще немного потерпеть. Герцог наш начальник, и все мы клялись ему в повиновении. Не беспокойтесь, господа, он скоро обещал прислать сюда своего молочного брата де Лектура, это послужит нам сигналом к отъезду. Трое из вас, господа, получили приказание сегодня же оставить Париж и в самом скором времени отправиться в Кастр, к герцогине де Роган. Для этой поездки назначены де Молоз, де Бойе и де Бофор.
- А, слава Богу! Вот приятное известие! - обрадовался де Бофор.
- Злодей радуется, что уезжает от нас! - сказал, смеясь, барон де Сент-Ромм.
Все окружили выбранных дворян, поздравляя их, и затем собрались расходиться по домам.
Только что они хотели отворить дверь, как услышали голос Бонкорбо, громко распевавшего одну из старых песен Клемана Маро.1
- Тише, господа! - поспешно сказал Оливье.- Нас предупреждают об угрожающей опасности.
- О,- смеясь, возразил де Молоз,- теперь не время ловить нас, как мышей в мышеловку!
- Но откуда же нам выйти? - спросил де Сент-Ромм.
- Я заранее побеспокоился об этом, торопитесь, нельзя терять ни минуты!
- Но как же выйти? - забеспокоились дворяне.
1 Маро Клеман (1496-1544)-французский поэт, гуманист. В сатирических стихах клеймил католическую реакцию.
- Очень просто, господа, вот через это окно. Напротив него - сарай, в глубине которого вы увидите дверь, выходящую в поле; идите же, счастливого пути! Вас, господин пастор, прошу остаться со мной, так как вам не угрожает никакая опасность.
- Вы не пойдете с нами, граф де Мовер? - поинтересовался д’Орваль.
- Нет, я остаюсь.
- В таком случае, до скорого свидания.
Окно было отворено, и протестанты выскочили из пего один за другим.
Капитан затворил окно, мигом снял со стола сукно, чернила и перья, и все это спрятал в шкаф; затем в беспорядке расставил пирог, холодное жаркое и другие блюда.
Благодаря ловкости капитана никто бы и не подумал, что трое людей, находившихся в комнате, могли все это время заниматься чем-то другим, кроме вкусного завтрака.