- Какой заговор, капитан?
- Сейчас все вам объясню. Вы придете, Оливье?
- Конечно, мой друг; только надо быть осторожными.
- Да, мы это обсудим. Можете вы уделить мне сегодня вечером час разговора?
- Извольте, я свободен.
- Господа,- поднялся де Леран,- я вам мешать не буду.
- Да вы осторожнее вставайте, граф! - заметил со смехом капитан.
Молодой человек погрозил ему.
- Послушайте,- продолжал Ватан,- вы ведь хотите, чтобы все серьезно считали вас больным?
- Конечно.
- Ну, так пойдемте, я вас провожу.
- Придете к обеду, капитан? - спросил Оливье.
- Нет, милый друг; раньше десяти часов меня не ждите.
Они раскланялись, и капитан вышел с де Лераном, взяв его под руку, У дверей комнаты молодого человека Ватан сказал, что ему хотелось бы с ним переговорить.
Они вошли,
- Прежде всего, милый граф,- начал капитан,- позвольте вам сказать, что я не хочу чем бы то ни было оскорбить вас.
- Да я заранее в этом уверен, милый капитан.
- Ах, граф! Мы ведь очень мало знакомы, и в положении нашем огромная разница для того, чтобы между нами могла возникнуть какая-нибудь короткость. Но у меня к вам невольная симпатия; я считаю вас благородным, честным человеком, и поэтому отношусь, как к близкому мне.
- Я вам очень благодарен, капитан, и прошу говорить совершенно без церемонии; я вас уважаю и люблю, и не обижусь на вас.
- Извольте в таком случае. Вы приехали в Париж десять дней тому назад. Скажите, зачем вы приехали?
- Гм! Как вы прямо ставите вопрос, капитан!
- Простите, граф; если вам неприятно, оставим этот разговор.
- О нет, напротив, продолжайте!
- Извольте. Вы влюблены.
- До безумия.
- Вам отвечают взаимностью?
- Кажется.
- Значит, наверно. Давно это у вас длится?.
- Около восьми месяцев…
- Но, бедный молодой человек, влюбившись, вы не подумали…
- Я думал только о том. что любил…
- Конечно, конечно! Заметьте, граф, как ни грубы вам покажутся мои вопросы, я ставлю их в высшей степени осторожно. Я не спрашиваю, кто любимая вами женщина - замужняя или девушка, вдова или разведенная с мужем; я понимаю, что мужчина должен уважать женщину, которую любит. Эта дама живет, кажется, на улице Серизэ.
- Этого я вам не могу сказать, капитан.
- Я и не спрашиваю. Я знаю точно. Случайно проходя мимо одного дома на этой улице, я видел вас на стене сада; вы собирались спрыгнуть оттуда.
- А! Но как же я вас не видел?
- Очень просто. Я догадался, что вам не будет приятно, если я вас увижу в такой необычной позе, и отошел в сторону, пока вы не ушли. Теперь я вам объясню, почему затеял с вами этот разговор. Эго дело может иметь очень серьезные последствия,
- Но каким образом…
- Постойте, постойте. Вы говорили графу дю Люку о вашей любви?
- Да, но, разумеется, не называя имени, просто, чтобы объяснить ему мое присутствие в Париже. Вы понимаете, капитан, ведь я не настолько бестактен,чтобы рассказывать графу…
- Corbieux! Конечно, понимаю! - вскричал Ватан, встав и крепко сжав обе руки молодого человека.-Хорошо, граф, вы поступили как благородный человек. Благодарю вас.
- Но мне кажется, капитан...-
- Молчите, молчите! Повторяю, вы хорошо поступили. Теперь я всегда готов служить вам. Позвольте мне только попросить вас об одном.
- Все, что от меня зависит, капитан, даю вам честное слово!
- Граф, не говорите больше никогда графу дю Люку о вашей любви; уклоняйтесь от ответа, если он вас будет спрашивать; скажите, что вы поссорились с любимой вами женщиной.
- Извольте,- отвечал удивленный молодой человек.
Еще раз крепко пожав ему руку, капитан поспешно ушел. Де Леран просто не знал, что подумать.
VI ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЬНИЦА
Разговор с де Лераном развеял обычную грусть Оливье, дав другое направление его мыслям. Ему захотелось хотя бы на несколько часов забыться в кругу беспечных, веселых товарищей.
Тщательно одевшись, к удивлению Мишеля, он отправился в ближайший трактир. Там ему встретилось много знакомых, они сели обедать, а после обеда собрались играть в карты. Но, против своего ожидания, Оливье увидел, что ему скоро это все надоело, и, едва выйдя из-за стола, он потихоньку ушел.
Было еще только половина восьмого; ему не хотелось идти домой; вечер был чудный, теплый. Оливье, задумавшись, пошел не спеша к Гулянью Королевы.
Это был любимый загородный парк парижан, находившийся на берегу Сены; тут под тенистыми деревьями случались и любовные свидания, и дуэли, и убийства.
Было еще светло, когда Оливье пришел туда, и на аллеях еще никого не было.
Граф прилег на садовую скамейку в самом уединенном месте парка, закрыл глаза и задумался.
Можно было подумать, что он пли в обмороке, судя по мертвенной бледности его лица, или спит. Но он не спал. Перед ним медленно проносилось счастливое прошлое со всеми его радостями и счастием; вспоминалась его дорогая Жанна, ее нежный голос, хорошенькое личико; вспоминался его маленький Жорж, наверное, спрашивавший теперь, куда вдруг девался отец. И слезы текли по лицу Оливье; он и не замечал этого. Вдруг, в кустах что-то тихонько зашуршало.
Оливье вскочил. Никого кругом не было.
- Это мне показалось,- прошептал он и через минуту прибавил, как часто бывает с людьми, имеющими привычку говорить сами с собой,- Что за чудный вечер! Как, должно быть, хорошо теперь под высокими деревьями Моверского парка!
В эту минуту в двух шагах от графа скользнула и остановилась грациозная фигура женщины, закутанной в легкую накидку; лицо ее покрывала маска. Несколько секунд с любопытством поглядев на грустное лицо графа, она подошла и положила руку ему па плечо.
Оливье вздрогнул и поднял голову.
- Кто вы и что вам угодно? - спросил он.
- Зачем вам знать, кто я, если сердце не подсказало вам моего имени!-жалобно отвечала незнакомка.- Я пришла утешить вас, а может быть, увеличить еще ваше горе; есть раны, которые только сильней растравляются даже от самого нежного прикосновения и утешения.
- Да,- прошептал граф, словно самому себе,- мои раны именно такого свойства! Если вы действительно принимаете во мне участие, сударыня, так уйдите, оставьте меня! Уединение и природа лучше всего облегчают страдания человека.
Он сдержанно поклонился и хотел отойти. Незнакомка остановила его, попросив уделить ей несколько минут.
- Сударыня, несмотря на вашу таинственность, я узнал вас! - ответил Оливье.- Вы и так отравили мне всю жизнь; прошу вас, сжальтесь надо мной и перестаньте преследовать меня!
- Оливье,- отвечала Диана (как, вероятно, уже догадался читатель, это была она),- вся моя вина в том, что я любила и до сих пор люблю вас. Ваша любовь ко мне прошла; женщина в этом возрасте должна безропотно склонять голову; но никто не может помешать ей сочувствовать любимому человеку и оберегать его.
- Действуйте прямо, сударыня,- с грустной насмешкой сказал граф.- Вы пришли сообщить мне о каком-нибудь новом горе; говорите же все сразу; это легче. Я, впрочем, надеюсь, что Бог освободит меня скоро от этой невыносимой жизни.
- Знаю, Оливье, вы нарочно приняли участие в деле, за которое можете поплатиться головой.
Откуда вы знаете?
- Что вам до этого? Я знаю многое, что вам неизвестно, тогда как вы должны быть об этом осведомлены скорее, чем кто-нибудь; я спасу вас даже против вашей собственной воли.
- Благодарю вас за такое участие,- колко отвечал Оливье,- но оставьте его при себе; моей шпаги достаточно, чтобы защититься от врагов.
- Знаю, что вы очень храбры, граф, но иногда и храбрость не спасает. Не пренебрегайте моими советами, Оливье, иначе вы не только сами погибнете, но и увлечете за собой и своих друзей.