Прибрежные камыши кишели птицами: черные турханы, белые гуси и лебеди, разных родов утки, цапли… В камышах же устроили себе жилища кабаны. Сделав на берегу привал, воины настреляли много птицы, на кострах варили и жарили ее, насыщая полуголодные желудки свежей пищей. Затем отряд долго двигался опять пустынной каменистой степью, где не было ни растительности, ни каких-либо живых существ. В отряде кончился провиант, нечем было кормить и лошадей.
«К голоду, угрожающему нашему войску, приобщилась еще и опухольная болезнь, которая показалась по всему телу многих людей; и сие приводило нас в страх и отчаяние. Причиною сей опасной скорби была скудная пища, горькие и соленые воды, коими принуждены мы были питаться несколько дней, прежде нежели достигли реки Тургай. С сего времени не было уже иной пищи у людей, как исхудавшие или каким-нибудь недугом поврежденные лошади…»
Со дня выхода отряда из Орской крепости прошло полтора месяца, но надежда догнать калмыков все более угасала в сердцах русских воинов. Выполнению задачи мешали коварные киргиз-кайсаки, выступавшие как проводники и сотоварищи русских, на деле же направлявшие их по ложным целям, дабы помочь калмыкам уйти от преследователей, а самих преследователей заманить в такие места, где они наверняка погибли бы от безводья и голода.
Ради подтверждения этой страшной догадки генерал-майор Траунберберг отобрал сто наилучших и доброконных казаков и отправил их вперед с тем намерением, чтоб они ни мало не щадя своих коней, ехали бы с всевозможною поспешностью не только до Алтайских гор, где, по уверению киргизцев, калмыкам быть надлежало, но, упреждая бегущих мятежников, объехали бы гряду тех гор с восточной стороны. Если они нигде калмыков или следов их прохождения не встретят, то с той же поспешностью обратились бы назад. Важно было выяснить, на какое расстояние калмыки оторвались от отряда и есть ли какая истинная возможность и надежда нагнать их. Если такая надежда не обретется, то всему корпусу нужно срочно повернуть назад, дабы уйти от надвигающейся погибели.
Разведывательный отряд казаков под командой сотника Севостьянова на рассвете 10 мая рысью поскакал в сторону синевших впереди Алтайских гор. Корпус обычным маршем двинулся следом и, пройдя с десяток верст, расположился лагерем. Оставив коня, Рычков не спеша обошел окрестности, внося в свой дневник записи разных достопримечательностей. Как и в верховьях реки Камышлы, здесь в дальних отрогах Алатау повсюду белели мраморные плиты и камни. На речке Караганьли в крутой горе он обнаружил толстые слои желтой охры, красной черепицы и мелкие кусочки слюды. В лагерь вернулся с сумкой, наполненной разными минералами, и встречен был недоуменными взглядами и расспросами путников, не нашедших в его сумке ничего, кроме камней.
Весь отряд погиб бы, если бы еще несколько дней следовал за калмыками. Этот печальный вывод сделал для себя каждый, когда через три дня возвратилась сотня Севостьянова с известием, что, проехав более двухсот верст по калмыцкому шляху, идущему вдоль хребтов Алатау, казаки не только не застали где-либо калмыков, но и примет их недавнего шествия. Полусгнившие трупы лошадей j верблюдов и людей, брошенных в разных местах, свидетельствовали о том, что калмыки сравнительно давно миновали эти места.
«Сколь ни велико соболезнование было всех военных чинов, бывших в сем походе, о худом успехе порученного им дела, но, увидев, с одной стороны, невозможность преследовать в отдалении бегущих изменников, с другой — суровость голода, сопряженного с мучительными болезнями, принуждены были склониться принять возвратной путь к родным границам и там искать спасение погибелью окруженному отряду», — записывает Рычков в путевом дневнике, уже не надеясь завершить свои записки. Голод и болезни валили людей, умерших едва прикрывали песчано-каменистым грунтом и двигались дальше.
Николай ничего не сообщает в записках о действиях своего старшего брата подполковника Андрея Рычкова, лишь замечает, что офицеры, дабы отвратить предстоящую погибель отряда, отдали солдатам весь собственный запас провианта, который был слабой отрадой людям, истощенным голодом и болезнями. Офицеры старались приободрить отчаявшихся подчиненных, показать, что готовы наравне с ними разделить участь ожидаемого бедствия.
Больше недели отряд продвигался на северо-запад через дикие, дышащие зноем, степи, надеясь добраться до мест, где имелись бы хоть какая растительность и питьевая вода «Пятый день мы не имеем почти никакой пищи, — отмечал в дневнике Николай, — а бывшие с нами драгуны и казаки около двух недель едва имели случай напитаться худым лошадиным мясом и молодыми грачами», коих вытащили из гнезда в первом же лесочке близ какой-то степной речки.