Какой вы негодяй!
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
ТИГР И ЛЕВ
Та же комната. Ночь. На столе лампа. При поднятии занавеса Рюи Блаз — один. Длинный черный балахон скрывает его одежду.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Рюи Блаз
Итак, конец мечтам, исчезло сновиденье!
Я целый день блуждал по улицам в смятенье, —
И вот уж день прошел. В вечерней тишине
Спокойней дышится и думается мне.
Уж скоро ночь на все набросит покрывало.
Мне верить хочется, тревога миновала.
Вот я пришел домой: спокойно все кругом,
Немые наверху заснули крепким сном,
Вся мебель на местах, все заперто, и стены
Не ждут опасности и не таят измены.
Наверно, до нее достигла весть моя:
Мой паж — он предан мне, не сомневаюсь я;
Дон Гуритан вполне доверия достоин,
Коль речь идет о ней. Могу я быть спокоен.
О, дай поверить мне, всеправедный господь,
Что происки врага сумел я побороть,
Что больше не грозит ничто моей святыне,
Что за нее дрожать не должен я отныне
И порвана навек губительная сеть.
Мария спасена — мне можно умереть.
(Достает спрятанный на груди флакон и ставит его на стол.)
Презренный, ты умрешь! Смерть будет искупленье
За совершенное тобою преступленье.
Ждет бездна темная! Настал последний срок!
Умри в чужом углу, поруган, одинок!
(Распахивает черный балахон, под которым видна ливрея, та самая, что была надета на нем в первом действии.)
Пусть будет саваном тебе твоя ливрея!..
А если явится желанье у злодея
На жертву жалкую прийти сюда взглянуть?..
Ему я прегражу ужасный этот путь!
(Загораживает потайную дверь креслом, затем возвращается к столу.)
Наверное, мой паж застал дон Гуритана:
Когда он уходил, совсем ведь было рано.
(Устремляет взгляд на флакон.)
Хоть тут распоряжусь я сам своей судьбой
И крышку гроба сам захлопну над собой.
Прибегну смело я к заветному напитку —
Сам выбрал казнь свою и сам назначил пытку.
Я утешать могу себя теперь одним:
Мне помешать нельзя — конец неотвратим.
(Падая в кресло.)
О боже, боже мой! Она меня любила!
Что, если б счастие для нас возможно было?
(Закрывает лицо руками и рыдает.)
О боже, помоги, мне не хватает сил!
(Подымает голову и, как безумный, смотрит на флакон.)
Тот, кто мне продал яд, вдруг у меня спросил:
«Какой сегодня день?» А я забыл, не знаю…
Где я и что со мной — я плохо понимаю.
Как голова болит! Сжимает мне виски,
Как будто взяли их в железные тиски.
Людской жестокости нельзя найти предела.
Вы умираете — и никому нет дела…
Мне тяжко. Но меня любила ведь она?
Нельзя нам возвратить исчезнувшего сна,
Нельзя схватить рукой мелькнувшее мгновенье.
Еще я чувствую и уст прикосновенье
К пылающему лбу и взор небесный твой. —
И должен навсегда расстаться я с тобой!
Улыбка милая, руки твоей пожатье,
И легкие шаги, и нежный шелест платья —
Все для меня прошло и скрыто вечной тьмой,
И больше никогда…
(С тоской протягивает руку к флакону.)
В ту минуту, когда Рюи Блаз судорожно сжимает флакон, дверь в глубине открывается. Появляется королева; на ней белое платье и поверх него мантилья темного цвета с капюшоном, который, будучи откинут на плечи, позволяет видеть ее бледное лицо. Она ставит на пол потайной фонарь, потом быстро направляется к Рюи Блазу.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Рюи Блаз, королева.
Королева
(входя)
Дон Цезарь!
Рюи Блаз
(в испуге оборачивается и запахивает балахон, скрывающий ливрею)
Боже мой!
Погибло все! Она во власти адских козней!