Но случится это много позже – а покуда данам придется пролить немало своей крови, чтобы захватить твердыню Годолюба!
Другое дело, что если пересечь всю крепость от «морских» ворот, ведущим к причалам – и до ведущих в сторону города врат (стоят они друг напротив друга), да при этом считать шаги, то можно насчитать от сотни до ста тридцати шагов. Это у кого какой рост и способность к счету… Очень мала княжеская твердыня, служащая убежищем для дружинников и их семей, да самого Годолюба с близкими. В ней не то, что горожан, в ней даже всех малых деток Велиграда не укроешь…
А вот сам город – точнее большая его часть, не считая разросшихся посадов – защищен только слабым тыном. Обычный частокол – ни тебе рва и вала, ни боевой площадки для стрелков, ни тесанного поверху замка, что не даст растащить бревна тына… Защита не от вражеского нападения, а от диких зверей да внезапного морского набега – если бы какой безумец вдруг на него решился! Это не крепость – а так, временное укрытие, защитить которое толком невозможно.
Но что тогда делать? Бежать из города на лошадях, ускакав к Дражко? Но как тогда быть с младенцем Рюриком – нешто бросить сына?! Нет, невозможно… Запереться в княжеской твердыне с дружиной, оставив Велиград на растерзание врагу? И наблюдать за тем, как даны рубят ополчение – а после грабят и насилуют, истребляют женщин и детей?! Годолюб еще бы решился бросить город на растерзание данов – но стать безвольным свидетелем того, как он гибнет под секирой захватчиков… На такое не хватит никакой выдержки!
Да и дружинники, среди горожан которых хватает родичей и просто близких людей, такое своему князю не простят.
Князю… Да и какой он, в конце-то концов, князь, если не защитит свой народ, свой стольный град?! А уж коли князь – то и быть ему со своим народом до конца, сражаясь во главе дружины!
Сбросив трусливую оторопь и наконец-то вдохнув полной грудью, Годолюб нутром почуял, что сделал правильный, верный выбор – а, после, осмотревшись, вдруг понял, что все ближники уже поднялись вслед за ним на стену.
Они-то ему как раз и нужны…
- Добран! Готовь свою дружину – княгиню с княжичем, да сестру мою младшую, Раду! Как начнется у причалов крепкая сеча и пристанут все корабли данов, прорывайтесь к нашей пристани, коли ладьи уцелеют. А там бери близких моих – и уходите в Новгород к Гостомыслу!
Предвосхищая вопрос словена, князь добавил:
- Ежели нет – бегите все вместе в Микилинбор… А если вдруг свеи на пути нагонят – так хоронитесь в лесу!
Хмурый словен хотел было поспорить – да после передумал. Бежать из охваченной войной земли бодричей к деду Рюрика всяко надежнее, чем пытать счастья в пешем бегстве в Микилинбор – следующую цель свеев! На конях же никак не уйти – не переживет младенец тряски верховой езды… А вот штормовки на море в летнюю пору явление нечастое – должны до Новгорода добраться, сохранив княжичу жизнь.
Должны…
Князь, между тем, обратился уже к своему дядьке:
- Боян! Шли нового гонца к брату: пусть беглецов наших встречает – а на помощь мне идти и не мыслит! Слишком много данов, сгинет вместе с дружиной – и ополчение ободритов никто не соберет. Славомир еще слишком мал и неопытен, за ним вои не пойдут… Да вели ворота в сторону Микилинабора открыть – женкам и деткам из Велиграда бежать, кто идти сам сможет. А кто не может… Те пусть в княжьей крепости схоронятся. Глядишь, деток-то малых и сбережем – будет нынче твердыня моя их «детинцем»!
Даром что немолод и тучен уже княжий дядька, но глаза Бояна сверкают, словно у молодого:
- Сделаю, княже!
- Горислав!
- Да, князь…
Годолюб внимательно посмотрел на поклонившегося ему, немолодого уже купца с осунувшимся, усталым лицом и темными кругами, глубоко залегшими под глазами. Момент, когда вестник явился в крепость, князь упустил – но купчина попался ему на глаза весьма кстати:
- Горькую весть ты принес мне сегодня, купец, полностью оправдал свое имя!
Горислав ничего не ответил на княжеское замечание, но согнулся еще ниже – хотя ведь ясно видно, что миновавшему расцвет зрелости мужу нелегко дается сей поклон!