Пусть и без воздуха в лёгких, но я ещё мог сражаться!
Удар по лапе подсёк главаря. Ещё один удар пронзил крупную башку, доставая до крошечного мозга.
Сбоку взлетела лохматая шпала и обрушилась на клыкастую пасть, раскраивая голову напополам. Я же крутанулся вокруг своей оси и, добавив силу инерции, вонзил меч прямо туда, где у мелких клыкохватов было сердце.
Главарь проскулил, а после упал навзничь, дергая лапами. Я же попытался вздохнуть и не смог. Воздух как будто не хотел входить в отбитые лёгкие.
Уже краем гаснущего сознания смог зацепиться за шерсть медведя и отметить, что оставшиеся в живых мелкие твари начали отступать и уходить под воду. Дальше медведь прыгнул прочь, едва не сбросив меня со спины.
Я держался…
Ещё один прыжок. Полёт над бордовой поверхностью болота. Толчок. Я держался…
Ещё и ещё… Я не знал, каким способом мне удавалось не соскользнуть с медвежьей спины, но…
Переход был всё ближе и вот мы уже вылетаем в него…
Кровь стучит в висках, когда я разжимаю руку и валюсь в такую родную траву…
Никакого болота, трава и твердь!
Дальше я делаю снова попытку вдохнуть. Снова не получается и сознание гаснет, на миг захватив слабое прикосновение нежной руки к щеке.
Глава 9
«Ведарь всегда должен помнить, что хорошие времена сами не настают. Их создают хорошие люди»
— Он жив?
— Да. Но очень слаб.
— Ещё бы — в одиночку такое проделать. Поднимаем его. Да куда вы выносите его вперёд ногами? Он же ещё живой!
— Нам так удобнее!
— Зато ему не очень. Видите, как морщится?
— Это он тужится. Он что-то сказать хочет…
— Вот, дайте ему снотворное, а то всю дорогу болтать будет.
— Может лучше местную анестезию применить?
— Кулаком по дыне? Так убьёшь же, Семёныч! Помрёт геройски, а ты потом за него отвечать будешь!
Такие голоса раздались в моей голове прежде, чем я открыл глаза. Когда же продрал веки, то обнаружил себя лежащим на траве неподалёку от причала. Возле меня сидела боярышня Собакина и смотрела как на носилках несли… Годунова?
Я тут же попытался сесть, опрокинулся обратно, знатно приложился головой и невольно матюкнулся.
— Что вы, Иван Васильевич? — тут же на плечи легли девичьи руки. — Вам не стоит сейчас резко двигаться! Пусть вы и здоровы, но лучше повременить с прыжками.
— Я здоров? А что с Годуновым? Что с Борисом? — я всё-таки приложил усилие и сел.
Увидел вполне живых и здоровых дворян, что сражались с клыкохватами. Они стояли в стороне, рядом с отрядом Сверкающих и неторопливо разговаривали. Все живы и здоровы. Кроме Годунова. Вот он как раз был белолицым и покачивался, уносимый на носилках.
— Когда вы вывалились из Омута, вы были похожи на живого мертвеца, — проговорила Марфа. — Борис тут же спрыгнул с дерева, подбежал и начал вас лечить. Один из клыкохватов вцепился ему в плечо, но он даже не заметил. Я сбила ту тварь, а потом охраняла вас двоих до тех пор, пока не прибыли Сверкающие и два ведаря.
— И это Борис такой после укуса? — покосился я на друга.
— Нет, он отдал вам все силы. Мне даже пришлось отбрасывать его, чтобы полностью не истощил свои энергетические запасы.
Годунов отдал все силы? Вот это номер! Я думал, что его поставили ко мне только наушничать и следить, а он… М-да, вот так и думаешь на людей не очень хорошо, а они ради тебя жизнь готовы отдать!
— А что с Омутом?
— После вашего выхода он схлопнулся и закрылся. Больше клыкохватов из него не выходило. Вы закрыли его… В одиночку…
После этого Собакина закрыла лицо и заплакала. Я недоумённо посмотрел на неё. Чего это она?
— Простите, царевич, я… я просто… переволновалась… Всё это так неожиданно, всё так быстро… Всё так…
— Успокойтесь, боярышня, успокойтесь! — я погладил её по плечу. — Всё закончилось.
Вот ненавижу женские слёзы. Понятно, что это нервное, но лучше закрыть пару Омутов, чем вот так вот сидеть и не знать, как успокоить. На моё счастье, к нам подскочила княжна Бесстужева:
— Царевич! Царевич! Как я рада, что вы пришли в себя! Мы так переволновались…
— Было бы о чём волноваться, — хмыкнул я. — Вот, лучше успокойте Марфу Васильевну, а я пока посмотрю, что там с Годуновым.
— Вам бы ещё полежать, господин Рюрикович, или горячего чая с плюшками. А вы…
Чтобы не отвечать, я встал и поторопился в сторону уносимого Годунова. Остальные посмотрели на меня, а я поднял вверх большой палец, показывая, что со мной всё в порядке.