Мария Никифоровна, узнав о случившемся со своим любимце, тут же наказала выделить ему самую лучшую палату и поставить Бориса на ноги в самое ближайшее время. Оно и понятно, пока Борис в больнице, царевич Иван Васильевич остается без присмотра. Мало ли чего я натворить успею без пригляда?
Ну ладно, к чести Бориса я должен признаться, что и сам уже привык немного к этому неуклюжему товарищу. Без его вечной болтовни даже скучно было за завтраком.
Михаил Кузьмич прямо лучился радостью, когда показал мне результат своей работы. Машина сияла как у котика… глазки! То есть ни одна царапина не говорила о том, что совсем недавно съехала в канаву и страстно обняла столб. Новое ветровое стекло поблёскивало чистотой и невинностью. На нём ещё ни одна муха нужду не справляла.
— Вот она, моя ласточка! То есть, ваша ласточка, конечно, Иван Васильевич! — тут же поправился Михаил Кузьмич. — Сделали с Гаврилой в лучшем виде!
— А что с мотоциклом Гаврилы? Право слово, так неудобно получилось, — вздохнул я.
— Да с этим бегунком всё в порядке будет. Что с ним случится? — пожал плечами водитель. — Главное, что остов остался цел, а всё остальное Гаврила разберёт по винтику, потом соберёт обратно и будет лучше прежнего. Его мотоциклетка и не в таких передрягах бывала.
— Ну, если будут нужны деньги, то…
— Да что вы, что вы, — тут же замахал руками Михаил Кузьмич. — И того довольно! Гаврила даже рад, что его мотоцикл слегка поломался.
Я ухмыльнулся. Ну да, слегка поломался. После того, как я врезался в угол дома, то там должны были пострадать все детали, какие только есть. А тут, оказывается, Гаврила ещё и рад!
Может, Михаил Кузьмич так говорит, чтобы сделать мне приятное? Но вряд ли, вон, как у него глаза светятся искренностью.
— Ладно, но если что, то имейте в виду, — кивнул я и забрался на заднее сиденье.
По пути списался с Бесстужевой и Карамзиной. Предупредил, что сегодня за мной можно не заезжать.
Они тут же поинтересовались состоянием Годунова. Ага, как будто Борис не сообщил им первым, что с ним всё в порядке и скоро он снова начнёт воспевать их неземную красоту. Сообщил, что вскоре присоединится к нам.
Автомобиль двигался по дороге, обгонял другие машины и лихо заходил в повороты. Михаил Кузьмич явно хотел показать «Ладу Вселенную» во всей красе. Я одобрительно кивал. В самом деле машина классная, недаром европейцы пытаются слизать её ходовую часть и поставить на свои автомобили.
Вскоре мы добрались до училища. Михаил Кузьмич отъехал на ближайшую автостанцию. Сказал, что нужно ещё кое-что подкрутить, кое-где подвинтить. Я не стал вслушиваться в подробности, но отправил на всякий случай с ним Тычимбу. Всё одно он мне на учёбе не нужен, а так хотя бы поднимет уровень своего технического образования.
А чего? Я один учиться должен, что ли? Пусть и верный слуга тоже обучается! Пусть делит со своим господином тяжкое бремя учёбы!
Войдя в аудиторию, я наткнулся на удивлённые глаза своих одногруппников, а потом они… зааплодировали!
Вот честное слово, не совру! Громкие хлопки прокатились над партами, лица улыбались. Я недоумённо посмотрел на них. Чего это они? Из-за вчерашнего Омута, что ли?
Ну, надо как-то ответить на аплодисменты, поэтому я поднял руку, чтобы помахать и…
— Подвиньтесь, Ваше Величество! — раздался позади голос Романова. — Дайте пройти настоящим героям!
Чего?
Каким героям?
Я сделал шаг в сторону и улыбнулся — на пороге чуть ли не в обнимку стояли Шуйский и Романов. Они специально дождались меня и встали за спиной, чтобы потом вот так вот уколоть?
М-да, ребятушки, как же это глупо. Ведь правда всё равно всплывёт, а вас назовут звездаболами!
Я прошел на третью парту, уселся возле окна и начал наблюдать, как Шуйский и Романов с улыбками раскланиваются по сторонам. Вот же попугаи…
— Что тут происходит? — спросила подошедшая Собакина.
— Наши одногруппники приветствуют героев вчерашнего боя на причале, — ответил Шуйский. — Марфа Васильевна, вы же были там. Вас тоже стоит поблагодарить за помощь!
— Вообще-то мы все должны благодарить другого человека, — сказала Собакина и нашла взглядом меня.
— Да, но сейчас его с нами нет, — перебил её Романов. — Годунов в самом деле спас жизнь царевича, за это ему корона должна быть невероятно благодарна.