Бросок, бросок, бросок! Всё в цель! В застекленное окно на крыше гаража видно, как у белой «Волги» сгибаются трое мужчин. Воздух и иглы. Мне не нужны пистолеты и другая стихия. Только так, чтобы быть менее заметным…
Но менее заметным быть не получается!
— Стреляйте, он на крыше!!! — хлещет истеричный крик у бассейна, черноволосый мужчина в костюме показывает пальцем на меня.
Взрывается гараж внизу, сразу же проваливается крыша. В последний миг я успеваю оттолкнуться от ломающегося металла и вцепиться в холодный мрамор перил.
— Вон он!!! — возглас с другого конца поместья.
По стене барабанят пули. Разлетается мелкими осколками стекло балконной двери, когда я влетаю в проем. Инстинктивно закрываю лицо ладонью, и в этот момент руку режет обжигающей болью.
Твою же мать!
Налитые кровью глаза охранника как раз напротив лица!
На секунду встречаюсь с ним взглядом, и он наводит пистолет, чтобы попасть мне в голову, куда и целился первый раз.
Как же я так опростоволосился?
Тут же бью охранника под челюсть и, пока он падает, успеваю влепить иглу в нужную точку.
Тяжелое тело пробивает крышку зеркального столика и катится по полу. Стеклянная крошка летит на кожаные диваны, осыпает дорогущий ковер.
Срываю гранату с разгрузки
— может пригодиться.
Новая комната. Следует моментальная оценка обстановки и кидаюсь опрометью к двери из красного дерева.
За массивной перегородкой слышны звуки борьбы и женские вскрики. На улице стрекочут выстрелы, по комнате щелкают и взрывают дорогие обои шальными пулями.
Ногой высаживаю дверь и проламываюсь внутрь. Замечаю раструб. Тут же зажимаю лицо руками и опрокидываюсь на спину. Зеленая струя газа вырывается на уровне глаз, по комнате плывут клубы ядовитого дыма.
Задерживаю дыхание, вылетает нож из ножен, тяжелые шторы разрезаются на полосы и окунаются в большой аквариум.
Мокрая ткань одним движением обнимает лицо, холодит кожу.
Газ также бьет в комнату, клубы поднимаются выше, балконная дверь не успевает выпускать их наружу. Коротко вдыхаю сквозь ткань и бросаюсь к двери.
На секунду снова показывается раструб, остальное дорисовывает восприятие, с закрытыми глазами вижу фигуру противника в красном ореоле. Мой кулак точно врезается в широкую грудь, и я с радостью отмечаю, что восприятие не подводит.
Глухо звенит падающий баллон. Перехватываю за горлышко и тут же вышвыриваю в окно. Раздается звон стекла и крики снизу. Быстро открываю глаза и тут же закрываю, фотография на сетчатке показывает всю картину разом.
Глаза начинают слезиться. Плохо…
— Сука! Ведарь! Хана тебе! — гулко доносится с пола, откуда поднимается человек в противогазе.
Одним движением срываю с круглой головы противогаз, тут же надеваю на себя и выдуваю попавший внутрь газ. Нагретая резина прилегает к коже, сквозь тусклые стекла маячит щетинистый подбородок, в него и наношу резкий удар. Треск ломающейся кости возвещает о правильно приложенной силе. Полуголый Митя Февраль начинает обнимать ковер на полу.
На широкой кровати в беспамятстве лежит молодая обнаженная девушка, белокудрые волосы разметались по черным атласным подушкам. Разорванная одежда раскидана по комнате, поднятые к резной спинке руки удерживают блестящие наручники.
Похоже, что я помешал развлечению главаря Ночных Ножей…
А теперь ещё помешаю течению его жизни, что тоже не должно его обрадовать…
Царская палата. Село Воробьёво
Рыжеволосая девушка в халате медсестры без стука вошла в царскую палату. На неё уставились глаза княгини Марии Никифоровны Оболенской:
— Дорогуша, что-то сегодня рано на процедуры.
— А я и не на процедуры,
— улыбнулась рыжевласка.
— Что? Как…
— Да вот так вот, каком вверх! Я пришла…
Рыжевласка не успела договорить, как в неё полетел сгусток алого пламени. Она играючи перехватила его в полёте, а потом закрутила на ноготке, как профессионал закручивает баскетбольный мяч на пальце. Сгусток закрутился вокруг своей оси, начал подпрыгивать.
— Что же вы, милочка, такими вещами разбрасываетесь?
— улыбнулась рыжевласка.
— Она ведь и в ответ прилететь может…
— Сгинь, порождение Ада!
— Мария Никифоровна неожиданно прытко вскочила на ноги.
Синеватый ореол окутал её тучную фигуру. В руках возник новый сгусток. Василий Иванович наблюдал за ними двумя. Пики на мониторе выдавали излишнее волнение.